Барин 5. Британский вояж - Роман Соловьев

— Какой же мощности нужен двигатель для такой махины? — удивился Лазарев.

— На корабле установлен двигатель в 7 500 лошадиных сил.

— Это невероятно… а какая расчетная скорость корабля?

— Около пятнадцати узлов. Высота борта — почти два человеческих роста. На верхней палубе высокий фальшборт, который при стрельбе откидывается наружу на шарнирах. В итоге корабль чрезвычайно устойчив и остается сухой даже в сильный шторм. Это настоящая маневренная плавучая крепость.

Полковник Лазарев и генерал Касьянов были потрясены.

— К счастью, британцы выпустили только два таких корабля. «Диктатор» и «Монарх». А представьте, если таких кораблей будет целая эскадра?

— Значит считаете, нужно непременно дожать врага в Крыму? — задумался генерал.

— Безусловно. Кстати, а где сейчас Добсон и его подводная лодка?

— Уже на Черном море,– улыбнулся полковник Лазарев и посмотрел на настенные часы.– Пойдемте, думаю вам необходимо встретится с военным министром, Василием Андреевичем Долгоруковым. Он как раз скоро освободился…

Военный министр Долгоруков произвел на меня впечатление умного и проницательного человека. Без всякого излишнего пафоса. Мы беседовали почти до позднего вечера, в основном о событиях в Крыму. Долгоруков пообещал в ближайшее время устроить мне аудиенцию с императором

Ночью совершенно не спалось. Министр попросил прибыть в Генштаб завтра утром. Все обвинения с меня сняли, будто и не было этих двух месяцев, проведенных в застенках Петропавловской крепости. Как все же в России легко стать любимчиком царя, и еще проще его заклятым врагом.

А что если Редклиф попросил придержать меня в Петропавловке за мой строптивый характер. Но местные дуболомы перестарались и продержали меня в тюрьме целых два месяца. Сегодня в Министерстве я мельком видел подполковника Юрцева, но он сразу отвернулся и прошел мимо, будто мы вовсе не знакомы… А я ведь был всего в шаге от виселицы, но похоже, сейчас меня уже никто не считает за английского шпиона и предателя, если даже оставили пооткровенничать наедине с самим военным министром.

На следующее утро к девяти часам я приехал в Генштаб. В большом зале проходило важное совещание, и я смирено дожидался в просторной приемной. Еще на улице я заметил императорскую карету и догадался, что на совещание, возможно, присутствует сам император Николай Павлович.

В приемной сидел молодой флигель-адъютант в новеньком блестящем кителе. Он с интересом посмотрел на меня и тихо спросил:

— Так это вы Андрей Иванович Никитин?

— Так точно.

— Его Величество хотели вас видеть. После совещания я доложу о вас.

— Так император все же здесь?

Флигель-адъютант молча кивнул.

Когда министр Долгоруков и генералы покинули зал, вскоре пригласили меня. Император величественно сидел посредине стола. У двери стояли два рослых кавалергарда.

— Ваше величество…

— Как поживаете, Никитин? — сухо спросил император.– Долгоруков тут вас нахваливал. Просит, чтобы я перевел вас в Генштаб. Слышал вы работу сделали отменную…

А сколько бы мог еще полезного сделать за эти бездарно проведенные два месяца…

— Ну а сами вы чего хотите, Никитин? — тихо спросил император.

— Ваше Величество… я домой хочу. Пятнадцать месяцев жену и сына не видел.

Николай Павлович усмехнулся:

— Никитин, не время сейчас о доме думать… война идет… –вздохнул император.–Долгоруков рассказал мне о ваших стратегических идеях и планах. Вы отправитесь домой, как только вражеская армия уйдет из Крыма.

— Благодарю, Ваше Величество.

— Никитин, вы уже второй раз оказали для России неоценимую услугу. Просите что угодно. Хотите титул графа и большое поместье?

Я невольно подумал, что Николай Павлович все же не забывает добра. Он еще помнил, что я подарил российской казне двух коней из чистого золота. Уж не это ли золото сейчас лежало на дне Балтийского моря возле острова Готлиб? Наверняка золотых коней хана Батыя все же переплавили в чушки из-за войны… однако я не стал затевать с императором беседу на такую опасную тему.

— Ваше Величество, у меня действительно имеется просьба. В Англии мне хорошо помог бывший майор Разумовский.

— Помню-помню… тот самый революционер-радикал…

— Он оказал не только большую помощь, но и спас мне жизнь, а сам погиб от рук британского агента. Ваше Величество, прошу восстановить дворянское имя для супруги и детей покойного Егора Константиновича Разумовского и вернуть им имение.

Император задумался:

— Хорошо. В порядке исключения верну семье покойного Разумовского дворянский титул и поместье. А вы, Никитин, с сегодняшнего дня назначаетесь помощником военного министра. Дел впереди еще много.

Пять дней в Генштабе ушло на планирование военных операций в Крыму. С легкой руки императора теперь я стал полковником и получил должность помощника военного министра.

Хорошо что работал телеграф и мы могли передавать приказы напрямую в Севастопольский штаб. Управление сухопутными и морскими силами Севастополя требовало новой гибкой системы. Я предложил разделить главную линию обороны на четыре дистанции и на каждой назначить ответственных. Так же нужно было решить, как организовать защитникам своевременную поставку продовольствия, вооружения и боеприпасов. Командирам всех уровней, от лейтенанта и выше — была предоставлена возможность широкой инициативы при защите города. Я предложил расширить возможности наблюдения, использовать аэростаты и увеличить количество диверсионно-разведывательных групп. В следствии роковых ошибок Меншикова в Крыму, его оперативно заменили на энергичного генерала Горчакова.

Все эти новшества вскоре дали результаты. Оборона Севастополя вышла за рамки традиционных способов обороны крепостей. Появилась новая позиционная форма войны, в которой обороняющиеся проявляли почти не меньшую активность, чем наступающие.

Приходилось идти на разные уловки. Как только врага выбивали с ближних редутов, англичане и французы сразу подтягивали резервы, чтобы снова занять позиции. На русские боевые корабли подавали световые сигналы с бастионов и пристрелянные орудия начинали жестко подавлять редуты огнем, а русская пехота уже прорывалась и уничтожала подошедшие резервы.

Но настоящий успех мы почувствовали, когда вблизи Севастополя появилась подводная лодка и броненосцы. Дня не проходило, чтобы не уничтожалось от двух до четырех английских и французских кораблей. Вскоре удалось совсем перекрыть подход транспортников из Варны. Вражеская армия испытывала не только снарядный голод, но и проблемы в снабжении продовольствия.

16 января в Генштаб поступили сведения, что французско-английский экспедиционный корпус сворачивает палаточные лагеря и спешно грузится на корабли. Через неделю последний английский корабль покинул Севастопольские бухты и побережье Крыма…

25 января Севастополь снял осадное положение.

* * *

Корреспондент Рассел с ужасом осознавал, во что превратился экспедиционный корпус к январю 1855 года. Пристойный воинский вид сохраняли только артиллеристы и морская