"Спасите наши души!". Неизвестные страницы истории советского ВМФ - Владимир Шигин

Отныне Пентагон мог рассчитывать лишь на собственные силы. Теперь к вторжению начали готовиться основательно, по всем правилам военной науки. В апреле 1962-го провели учение «Лантфибекс» с высадкой морской пехоты на Пуэрто-Рико, в мае маневры «Квик-Кик» с 80 кораблями и 70 тысячами солдат. И сно­ва американцы проглядели главное — чем больше они давили на Кубу, тем больше Кастро искал дружбы с Москвой, а та отвечала ему полной взаимностью.

Первым известил Кремль о возможном сближении наш тогдаш­ний посол в Гаване Кудрявцев. Сразу же на остров был отправлен личный «разведчик» Хрущева — его дочь Хрущева-Аджубей. Она имела несколько доверительных бесед с женой Рауля Кастро, зна­менитой Вильмой Эспин. Рассказ дочери еще больше убедил главу Советского государства в необходимости решительных мер для защиты Кубы. Активно включились в кубинскую проблему КГБ и ГРУ. Когда же в апреле 1962-го в Крым к отдыхавшему Хрущеву срочно прилетел министр обороны Малиновский и сообщил, что американцы начали размещать свои ракеты в Турции, Никита Сергеевич был взбешен.

— Они дорого заплатят за эту наглость, — без обиняков заявил он маршалу. — У нас есть чем им достойно ответить!

В тот же день в Москву из Гаваны был в срочном порядке вы­зван вхожий в высшие круги кубинского руководства советник посольства Алексеев.

Первоначально единства во взглядах не было. И если министр обороны Малиновский был полностью за размещение ракет на Кубе, то Громыко относился к этой идее достаточно скептически, боясь международных осложнений. И все же окончательное решение о «кубинских» ракетах было принято. Случилось это 20 мая 1962 года. Именно эту дату и принято историками считать отправной точкой советско-американского столкновения на Карибах. Тогда же в Га­вану вылетела и специальная делегация во главе с Рашидовым.

А Генеральный штаб уже приступил к разработке плана пере­броски на далекий остров оружия и техники, создания группы советских войск на Кубе (сокращенно ГСВК). Сама операция по­лучила кодовое название «Анадырь». С названием недолго думали. Начальник Генштаба Захаров, вспомнив сталинский план 1950-х годов по созданию на Чукотке миллионной армии для нападения на Аляску в случае конфликта с Америкой, называвшийся «Ана­дырь», не мудрствуя лукаво, перенес название с чукотских карт на кубинские.

Тем временем на гаванском аэродроме уже приземлился пра­вительственный Ту-104. Советскую делегацию встречали радушно. На первой же встрече с Кастро Рашидов без обиняков рассказал кубинскому лидеру о привезенных предложениях. Фидель, помол­чав, ответил:

— Сказанное вами чрезвычайно интересно. Разумеется, такая мера сразу укоротит американцам руки. Кроме этого, думаю, что ваши ракеты помогут сбросить ярмо Вашингтона и другим ла­тиноамериканским странам. Однако для окончательного ответа я должен посоветоваться со своими товарищами.

На следующий день советскую делегацию принимало уже все руководство Кубы: братья Кастро, Че Гевара, Освальдо Дортикос и Рамиро Вальдес. После недолгой беседы кубинцы согласились на размещение ракет. Чтобы не терять времени, в Москву для согласования конкретных действий вылетел Рауль Кастро. В об­становке строжайшей секретности он встретился с Хрущевым, Малиновским и главкомом Ракетных войск Бирюзовым. Раз­ногласий во взглядах не было. Перед самым отлетом состоялась еще одна встреча, но уже в более расширенном составе. На ней помимо Хрущева, Малиновского, Захарова, Епишева и Бирюзова присутствовали главком ВВС Руденко и главком ВМФ Горшков. Когда решили принципиальные вопросы, перешли к частным.

— Мы считаем главной трудностью маскировку столь круп­ной операции, как переброска войск и техники через океан, — заявил Рауль Кастро.

— Это не проблема, — возразил Хрущев.

— Кроме того, — продолжал кубинец, — мы думаем, что не­обходимо опубликовать текст нашего соглашения для придания предстоящим мероприятиям законного характера. Из текста, кроме того, должно следовать, что окончательное решение о размещении ракет принято вами. Ведь у СССР огромнейший опыт и авторитет в международных делах!

— Все верно, — согласился Хрущев, — хотя ваши опасения совершенно напрасны. В случае раскрытия операции мы попро­сту вышлем в океан весь Балтийский флот!

Горшков, для которого последняя фраза была полнейшим от­кровением, лишь удивленно поднял брови. Так Военно-морской флот впервые был упомянут в связи с предстоящей операцией. И хотя главкому ВМФ была очевидна нелепица хрущевской фразы, ему, опытному моряку и тонкому политику, стало понят­ным, что в затеваемом противостоянии флоту отведена далеко не последняя роль.