Но именем твоим… - Александр Валерьевич Усовский

Прошу прощения, пане Стасю, я вернусь к своей повести. Старуха говорила долго – забились мы в подклеть около трех часов пополудни, к исходу же её повествования на дворе стемнело, сторожевой казак запер ворота, при этом, ворча, поставил в хозяйское стойло моего вороного, снял с него седло и подпругу и задал ему овса. Таким образом мне было предложено переночевать в доме подстаросты – но не это озаботило меня. Рассказ старухи – вот что заставило меня по-настоящему изумиться…

Вы, пан Станислав, конечно, помните, кто таков был князь Константин Иванович Острожский?

Межевой комиссар кивнул.

– Разумеется, пан Славомир. Кто же не помнит триумфатора битвы при Орше?

– Каштеляна виленского, великого гетмана литовского, воеводы трокского …. Великий был человек. Мало найдется на Литве державных мужей, равных ему умом и воинской доблестью, щедростью и великодушием. Даже не знаю, кого из нынешних воевод можно поставить с ним в ровню… Но речь не о его свершениях. Как вы знаете, пан Станислав, князь Константин был женат дважды. Первый раз он обручился с Татьяной Гольшанской, дочерью князя Семёна Гольшанского, старосты луцкого и маршалка Волынского воеводства. От этого брака у него родился старший сын, Илья. Увы, брак этот завершился печально, когда Илье было двенадцать лет – его мать скоропостижно скончалась. Второй раз узы божественного единения связали его милость князя Острожского с Александрой Слуцкой, дочерью князя Семёна Слуцкого – результатом этого брака стал младший сын, Василий. То есть сыновья Константина Ивановича – были сводными, матери у них были разные, к тому же Илья был на шестнадцать лет старше Василия. Это дело обычное, в жизни всякое бывает, но в нашей истории это обстоятельство имеет довольно важный смысл.

Межевой комиссар кивнул.

– Я слышал об этом. Илья умер молодым, как я знаю?

Пан Славомир покачал головой.

– Не просто молодым. Смерть эта была настолько необычной, что породила, уж простите мне за такие слова, долгие пересуды и многие перешёптывания…

– Начинаются тайны, кои вы мне обещали вначале? – едва заметно улыбнулся пан Станислав.

– Э-э-э, пане Стасю, то ли ещё будет… Сын великого гетмана и знаменитого полководца, Илья Константинович, как известно, особых способностей к воинской службе не выказал, хотя татарские набеги отражал, и в Стародубской войне с Москвой со своей надворной хоругвью участвовал, осаждая вместе с Яном Глебовичем Себеж, хотя и безуспешно. Лавры отца оказались ему не по силам… Но рассказ мой не об этом. Князь Илья оказался воителем весьма посредственным – но я не рискну ставить ему это в вину. По моему глубокому убеждению, война – то ремесло, ловкостью в коем хвастаться человеку достойному не должно…. Умелость в смертоубийстве – доблесть сомнительная. Уж простите мне моё морализаторство, но я человек старый, войн на своём веку повидавший изрядно, и, думаю, имеющий право делать такие выводы.

Так вот, речь пойдет не о публичной, но о частной жизни князя Ильи.

Вы, пане Стасю, думаю, слышали рассказы о нравах и обычаях середины прошлого века, о временах Жигимонта Старого?

Межевой комиссар улыбнулся.

– В пору моей юности мудрено было бы не слышать этих баек о Барбаре Радзивилл…

Пан Славомир едва заметно нахмурился.

– Пан Станислав, я попросил бы вас не то, что не повторять их за этим столом – но даже намекать о них в нашем разговоре. Честь дамы – не пустой звук, а для шляхтича – тем более.

– Разумеется, пан Славомир, разумеется…. Простите мне моё легкомыслие.

– Дзякуй, пане Стасю, я человек старый, и рад, что вы снизошли к моим слабостям…. Так вот, князь Илья, будучи связанным обязательством своего отца жениться на Анне Эльжбете Радзивилл – старшие в роду заранее оговорили будущее своих детей, в те времена это было в заводе – решил пойти наперекор воле Константина Ивановича. Анне Ильёй был выказан решительный отказ – не ведаю, какая кошка меж ними пробежала…. Напрасно великий гетман литовский Ежи Радзивилл предлагал ему свою вторую дочь, Барбару – князь Илья был непреклонен. Что было тому виной, дурные слухи, оговор, чары иль просто легкомыслие богатого магнатского отпрыска – Бог весть… В любом случае, Жигимонт Старый в своем привилее позволил князю Илье не следовать отцовской воле в деле матримониальном – что и разрешило спор двух магнатских родов. Князь Илья получил свободу выбора невесты – чем вскоре и воспользовался… Вернее сказать, он думал, что получил свободу. Иной раз пешка на шахматной доске уверена, что сама выбрала судьбу жертвы чужого ферзя….

Это было в тридцать шестом… нет, в тридцать седьмом году. В Кракове на королевском балу князь Илья повстречал дочь коронного подскарбия Анджея Костелецкого – Беату; девица двадцати двух лет, сердечная подружка королевы Боны Сфорцы, прожившая всю жизнь среди интриг коронного двора – она быстро вскружила голову молодому князю. И через полгода Илья объявил о помолвке с юной Костелецкой – которая, как шептались за всеми углами Вавеля, была дочерью Жигимонта Старого и Катажины Тельничанки, которую король польский выдал за пана Костелецкого….

Межевой комиссар кивнул.

– Да, я слышал эту историю, времена те отличались необыкновенной лёгкостью нравов.

– Э-э-э, пане Стасю, если бы речь шла лишь о легкомыслии…. Как умерла Барбара Радзивилл, вы, конечно, слышали?

– Ту историю о яблоке? Многие полагают её искусным вымыслом…

Шляхтич пожал плечами.

– Я бы тоже думал, что это не более, чем страшная байка – если бы был помоложе… А когда тебе пятьдесят пять – понимаешь, что бессердечию и подлости человеческой нет границ. Барбара, земля ей пухом, весьма возможно, и не отличалась строгостью нравов, и байки о её любвеобильности, вполне вероятно, имели под собой какую-то основу – но Жигимонт Август взял её в жены своей волей, стало быть, ему было видней. Но этим браком он вбросил в осиное гнездо пук горящей соломы – негодованию польского нобилитета тогда меры не было! Литвинка Барбара Радзивилл, королева Польши – было и для коронной магнатерии, и для королевы-матери – нож острый. И смерть несчастной литвинки встретила негласное одобрение на Вавельском холме… Вы ведь в курсе, из какой семьи Бона Сфорца?

– Да, пан Славомир, она наследница родов Медичи, Сфорца и Борджиа.

Шляхтич удовлетворенно кивнул.

– Борджиа. Знатнейшие отравители во всей Италии, погубившие тьму народу… Я не присутствовал при сем действе, но готов дать руку на отсечение – так это всё и было. Бона Сфорца смазала одну сторону лезвия ножа ядом, разрезала им яблоко – и ту часть плода, которой коснулась отравленная половина клинка, дала Барбаре Радзивилл. Та приняла угощение, и через месяц умерла в страшных мучениях…. Борджиа знали