КГБ в Японии - Константин Преображенский

А между тем журналистская «крыша» предоставляет разведчику огромный простор для работы. Ведь журналист — желанный гость на любой фирме, в каждой политической партии. Его все стараются использовать в собственных интересах. Ну и что страшного, если он попросит уточнить данные новой электронной схемы?! Да ему выложат ее целиком в надежде, что он разрекламирует ее на весь мир!

Он также может в любое время суток позвонить и в правительство, и в МИД, и в министерство обороны любой страны: какова, мол, ваша позиция по отношению к России, редакция требует!.. И везде ему ответят по возможности любезно и обстоятельно, А главное — его двусмысленные вопросы никакой шпионской уликой не служат. Ведь каждому известно, что журналиста ноги кормят, а закон о свободе информации предоставляет ему такие права. Иностранцы вообще очень наивны, потому что не прошли такой суровой жизненной школы, как мы. Они опасаются откровенничать с нашим дипломатом, считая его шпионом, зато перед журналистом широко распахивают объятия: уж этот-то не продаст!..

Кроме того, наши разведчики, в том числе и журналисты, хорошо знают языки разведуемых стран: русская традиция преподавания языков действительно является лучшей в мире. Трудно представить себе американского журналиста, беседующего с монголом, индонезийцем или жителем Таиланда на их родном языке. Для русского же коллеги это обычное дело! Кроме того, журналист не скован дипломатическим этикетом и может запросто напроситься даже к главе государства! (А на следующий день на стол Крючкова ляжет архисрочная телеграмма: «Королева Великобритании об отношениях с Советским Союзом!» Да за нее сразу можно давать медаль «За боевые заслуги»!)

Повода для знакомства журналисту искать не надо: предложение дать интервью иностранному корреспонденту льстит самолюбию любого человека!

Готовясь к интервью, человек может ожидать всего — и журналистской нахрапистости, и беспардонных вопросов, но, уж конечно, не вербовки! Оттого вопросы нашего разведчика-журналиста, оказавшиеся неожиданно деликатными и лестными для самолюбия, вызывают чувство облегчения, а дорогой подарок усиливает приятное впечатление от встречи. И приглашение к новой встрече не заставляет себя ждать… А почему бы и нет? Приглашение с радостью принимается.

На этом, собственно, журналистская часть и заканчивается. Теперь разведчик старается перевести отношения на дружеский уровень, а потом — на откровенно шпионский. Жизнь и карьера агента отныне оказывается под дамокловым мечом угрозы разоблачения.

Разумеется, иногда вербовка диктуется важными интересами нашего государства, но далеко не всегда. Ведь если бы мы вербовали только изобретателей нового оружия и помощников министров, разведке нечего было бы писать в своих ежегодных отчетах. По старой чекистской традиции значительная часть агентов приобретается исключительно для того, чтобы красноречиво и многословно, а главное, оптимистично описать проделанную чекистом работу. По большому счету этот агент никакой ценности для разведки не представляет Не случайно на жаргоне разведчиков вербовка так и называется — «галка». А именно от количества «галок», а не от качества добытой информации зависит карьера разведчика.

Когда журналист-разведчик терпит провал или перебегает к американцам, все те, у кого он брал интервью, попадают под подозрение. Их имена всплывают на страницах газет.

— Да, давал я интервью Левченко, но ведь я же не знал, что он шпион! — кричал мне депутат японского парламента М. Акаги после того, как его бывший интервьюер, корреспондент «Нового времени» в Токио, бежал к американцам. — Сейчас я беседую с вами А может, вы тоже шпион?

Увы, он не ошибался…

В начале девяностых голов, после краха советского КГБ, в печати появились высказывания о том, что использовать офицеров разведки в качестве журналистов все-таки неэтично: ведь человек раскрывает перед ними душу, почти как на исповеди. Но вскоре такие разговоры затихли…