Любовь Советского Союза - Сергей Снежкин

– Ты, – подтвердила Таисия. – Когда Ковров погиб, Костецкий все случая ждал, чтоб тебе предложение сделать. Ты про это не знала?

– Нет.

И по тому, как она ответила, Таисия поняла, что Галина говорит правду. Но признать это сейчас она не могла и не хотела, потому что другого случая, как и другой войны, могло и не быть.

– Так я тебе и поверила! – мелко закивала Таисия. – Все видели, как он на тебя смотрит! И только ты ничего не чувствовала! Он мне так и сказал: у нас с тобой, Тасечка, все равно ничего не получится. Потому что я люблю только одну женщину – Галину! Тебя он любит! А ведь если бы я вышла замуж за него, то и у меня были бы и главные роли, и звания, и Сталинская премия! А ты пожадничала! Тебе два летчика, два Героя Советского Союза вроде как неприлично. Тебе чего-нибудь другое подавай! Писателя, например! То есть ни себе, ни людям! Ну да ничего! Жизнь, она все по своим местам расставит…

Таисия поняла, что сказала слишком много, но не закончить речь она не могла и уже тихим, уставшим голосом добавила:

– Рано или поздно.

– Знаешь, что я тебе скажу? – спросила, улыбаясь, Галина.

Истерика прошла, и сейчас Таисия только испуганно замотала головой.

– Фигос под нос твои немцы получат, а не Москву! – уверенно сказала Галина. – А в том, что меня мужики любят, моей вины нет. Не я их ищу, а они – меня!

– Конечно! Конечно! – воодушевилась Таисия. – Это все от страха! Ты не сердишься на меня? – Она обняла подругу за плечи. – Наговорила, наговорила! А чего наговорила, и сама не знаю! Так точно ты не сердишься на меня? Скажи, пожалуйста!

– Таисия, тебе замуж надо, – печально сказала Галина, – а то ты так действительно с ума сойдешь. Все признаки налицо! И перестань ты искать принца – Героя Советского Союза! Знаешь, как любила говорить моя бабушка: ищи попроще – найдешь быстрее!

Галина выдвинула ящик гримерного столика, с мгновение смотрела на его содержимое.

– Возьми что хочешь, – предложила она Таисии, – там пригодится.

– Ой! – не поверила Таисия. – Я не могу взять! Галька, это же все очень дорогое!

– Бери! – приказала Галина. – На востоке любят, когда женщина много красится. Может, найдешь там себе какого-нибудь падишаха[83]. Давай прощаться! Кто знает, свидимся ли еще!

И подруги обнялись.

Глава 6

Об одиночестве, которое учит тому, что для любви нужно многое

У ворот огромного ангарообразного гаража механик в военной форме и сатиновом халате поверх нее обхаживал и осматривал Галину «эмку», делая пометки в толстой амбарной книге. Закончив осмотр, протянул книгу Гале.

– Распишитесь. Вот тут. Недолго, вижу, пришлось покататься, – с сочувствием заметил он, принимая ключи.

– Недолго, – призналась Галя.

– Что поделаешь – приказ Совнаркома: машины нужнее фронту. Получите обратно после войны. Если уцелеет, конечно… – прибавил он.

У Галиного дома в грузовики весело грузились разновозрастные женщины, одетые в немыслимое тряпье. Многие были в мужских, видимо, мужниных штанах. В отдельный грузовик закидывали вороха кирок и лопат. Погрузкой командовала здоровенная тетка с командирским планшетом через плечо.

Когда Галина подошла к дому, она увидела, как в кузов крайнего грузовика пытались затащить полную женщину. Сверху ее тянули за руки, снизу толкали под попу, женщина визжала от боли, но взобраться в кузов не могла. Тетка-командир подошла к визжащей женщине и одним толчком мощной руки закинула несчастную наверх.

И тут Галина узнала в кричащей женщине тетю Наталью.

– Тетя Наташа! – закричала она, подходя к грузовику. – Вы куда? Что все это значит?

– Мобилизовали нас, Галечка! – заплакала обрадованная встречей тетя Наталья. – Меня и Надьку! Противотанковые рвы едем в Химки копать!

– Как мобилизовали? Кто мобилизовал? – растерялась Галина.

– Я мобилизовала, – веско сказала тетка-командир.

– Их нельзя мобилизовывать! – возмутилась Галина. – Они в эвакуацию едут!

– Как фамилия? – крикнула тетка-командир.

– Лактионовы мы… – плача, закричала тетя Наталья. – Наталья и Надежда.

Начальница трудбатальона сверилась со списками:

– Не вижу на них брони. Значит, подлежат мобилизации, как и все остальные.

– Это ошибка! Недоразумение! – решительно сказала Галина. – Я позвоню куда надо и все выясню. Слезайте! – приказала она тетушкам.

– Вы здесь не командуйте, дамочка, – посоветовала Галине начальница. – Никуда они не слезут! И вообще отойдите отсюда. Машины поедут – как бы ненароком не зашибить!

Она повернулась по-военному и пошла к головному грузовику, на ходу спросив у помощницы:

– Все?

– Все! – подтвердила помощница.

– Трогай! – крикнула тетка головной машине, и колонна начала двигаться.

– Когда вас обратно повезут? – крикнула Галина тетушкам.

– Ой, не знаем, Галечка! Ой, не знаем! – причитала тетя Наталья.

– А кто с Толиком? – кричала Галина.

– Клавдия с ним, Клавдия! – закричала тетя Наталья и замахала, прощаясь, полной ладошкой.

– Идем, идем, веселые подруги! – запел кто-то из женщин…

…и грузовики подхватили:

– Страна как мать зовет и любит нас!

Везде нужны заботливые руки

И наш хозяйский добрый женский глаз!..

– Твоя мать пришла, – сообщила Клавдия Толику. – Сестер видела? – спросила она.

– Да, – кивнула Галина.

– Мама! Мама! – подбежал к Галине сын.

И он открыл чемодан, который притащил с собою. Чемодан был набит игрушками.

– Молодец, – поцеловала его Галина, – но зачем же так много игрушек? Ведь мы не навсегда же уезжаем.

Галина присела рядом с ним на корточки.

– Давай разбираться… вот зачем тебе, например… – она сосчитала, – целых пять самолетов?

– Мы на море? – спросил Толик, закрывая чемодан и садясь на крышку.

– Нет, сыночек, мы поедем на север. Там моря нет, зато есть горы, – ответила мама, подымаясь.

– Есть известия о Туманове? – спросила Клавдия.

– Никаких. Будут звонить, если появятся. – Галина сняла с шеи ненавистный противогаз и бросила его на пол.

Толик тут же кинулся к нему, вынул страшную маску и стал натягивать ее на голову.

– Ты едешь с театром? Что решила? – спросила Клавдия.

– Нет. Я остаюсь, – ответила Галина.

– А нам с Иваном Николаевичем ты поручаешь заботы о твоем сыне?

– Мама, это ненадолго, – умоляюще попросила Галина. – Я вырву тетушек из рук этой гром-бабы и сразу же отправлю их к вам, в Свердловск, они снимут с вас все заботы!

Клавдия промолчала, глядя на внука, водрузившего на голову противогаз, потом спросила:

– Можно спросить у тебя… что ты намереваешься делать в Москве? Театр эвакуируется, киностудия уже уехала, рестораны закрыты, в Кремле приемов не дают… некому! Правительство ведь тоже уехало! Так что же ты будешь здесь делать?

– Я буду ждать его, – ответила Галина. – Что мне еще остается?

Площадь трех вокзалов была пуста. Ленинград был почти окружен, и потому в здании Ленинградского вокзала расположили воинскую часть. Часть была резервная. Прямо перед зданием вокзала солдаты бегали, ползали, отрабатывали приемы штыкового боя, которые им так и не пригодятся за все четыре года войны. Двери Ярославского были наглухо закрыты. Вокруг колючая проволока и часовые. Что таилось внутри Ярославского, не знал никто.

К единственному арочному входу на Казанский вокзал медленно двигалась очередь получивших разрешение на эвакуацию. Справа от входа солдаты охраняли гору чемоданов, корзин, перевязанных тюков. Внутрь вокзала пускали только с одним чемоданом и с одной сумкой, все остальное безжалостно отнималось и пополняло чемоданную гору. Люди плакали, умоляли, скандалили, но все было тщетно – один чемодан, одна сумка, два места.

Люди вскрывали свой тщательно упакованный багаж, перекидывали в один чемодан самое ценное и нужное, распихивали по карманам мелочи – трудно было расстаться со своим, трудами нажитым добром. Дошла очередь и до