От фермы к фабрике. Новая интерпретация советской промышленной революции - Роберт Аллен

Однако рост советского населения со временем замедлился. Объяснение этому можно найти в истории показателей рождаемости и смертности, показанной на графике 6.1. Данные по XIX в., представляющие собой средние показатели по пятилеткам и потому оставляющие неясными многие кризисы, такие как голод 1891–1892 гг., говорят о существенном превалировании рождаемости над смертностью. Коал, Андерсон и Харм (1979, 16–17), отмечая спад рождаемости между 1900 и 1913 гг., предполагают, что демографический переход начался еще до Первой мировой войны. Тем не менее подъем рождаемости в 1920-х гг. вызывает определенные сомнения в правильности этого тезиса^[76]. Первая же пятилетка (1928) принципиально изменила ситуацию. Показатели рождаемости и смертности начали падать, перемежаясь резкими ускорениями и сменами тренда. На графике 6.1 отражено большинство катастроф XX в.

Первая мировая война (1914–1917). В ней погибли почти 4 млн россиян. В течение 1914 г. население страны выросло с 140 до 143 млн (что соответствует показателям рождаемости и смертности 1910–1913 гг.) и оставалось на этом уровне вплоть до 1917 г. Несмотря на падение рождаемости, стабильность населения подразумевает 3,8 млн смертей сверх численности, ожидаемой по предвоенным показателям смертности^[77]. В эту цифру входят 2 млн солдат, погибших на полях сражений, а также множество раненых, позже умерших в тылу. Не ясно, каковы потери в ходе войны среди гражданского населения, так как в городах, где замерялась смертность, ее уровень не вырос (Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 57–64).

Гражданская война (1918–1922). Послереволюционные годы отняли миллионы жизней. С начала 1918 по конец 1922 г. население сократилось почти на 4 млн человек, что говорит об избыточной смертности в 9,7 млн или более^[78]. Около миллиона солдат погибли в гражданской войне, последовавшей за революцией. В ходе социального кризиса 1920–1922 гг. миллионы жизней унесли голод, а также тиф, дизентерия, грипп и другие болезни (Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 62–64).

Голод периода коллективизации (1933). Падение выпуска сельскохозяйственной продукции, последовавшее за коллективизацией в начале 1930-х гг. в связи с введением обязательных поставок, привело к массовому голоду в 1933 г., особенно тяжело ударившему по Украине и Северному Кавказу. Согласно достоверным оценкам, избыточная смертность в этот период составила 4–9 млн человек. При этом сложно дать более точное заключение, поскольку, приводя большие цифры, их авторы исходят из недокументированных событий, таких как увеличение незарегистрированной рождаемости и детской смертности. График 6.1 построен на основе оценки избыточной смертности в 7,3 млн (Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 76), произведенной Андреевым, Дарским и Харьковой, и именно она привела к резкому взлету общего показателя смертности в России за весь XX в. Следует также отметить, что в середине 1930-х гг. рождаемость резко падает, но к концу десятилетия вновь возрастает; это позволяет предположить, что голод имел далеко идущие последствия как для рождаемости, так и для смертности. Однако, судя по всему, падение рождаемости было вызвано не только такими зловещими причинами, но и, например, массовой миграцией мужчин на стройки.

Большой террор (1937–1939). Оценки числа арестов и расстрелов в ходе сталинских «чисток» весьма широко разнятся, но в последнее время намечается согласие, основанное на исследованиях архивов и воссоздании демографической динамики. Статистика НКВД и результаты переписи указывают, что к концу 1930-х гг. число заключенных трудовых лагерей ГУЛАГа достигло максимума примерно в 3 млн человек (Гетти, Риттершпорн и Земсков. 1993, 1020; Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 70). Эта цифра значительно отличается от значений, предлагаемых Джасни (1951), а также дополненных Бергсоном (1961, 443, 447) на основе анализа плана пятилетки. Число казней и смертей в тюрьмах составило 826 тысяч в 1937–1938 гг., и именно это стало причиной увеличения уровня смертности в этом году по сравнению с 1936 г.^[79] Несмотря на тяжелые времена, избыточная смертность, вызванная политикой Большого террора, составила лишь 13 % от общего числа смертей, поэтому повышение общего показателя смертности в 1937–1938 гг. на графике 6.1 практически не заметно.