Князь по крови - Арсений Евгеньевич Втюрин

— Что ты, княже, не было такого!

— Если не скажешь правду, я тебя придушу!

Алеса почувствовала, как ноги отрываются от пола, а пальцы мужчины, словно клещи, пережимают горло. Обеими руками она вцепилась в запястье его руки, пытаясь ослабить хватку, но силы, как и воздух, внезапно кончились. Девушка поняла, что ещё немного, и задохнётся.

— Корлин… это княжич Корлин! — прошептала она, погружаясь в забытьё.

— Вот так оно лучше! — пробурчал себе под нос Кагель. Он подхватил на руки Алесу, положил на широкую лавку у стены и несколькими лёгкими пощёчинами привёл девушку в чувство.

— Ты ближняя служанка княжны. Она тебе доверяет, а потому должна знать о ней всё! Когда княжич Корлин стал жить с ней?

Растирая шею руками, Алеса села на лавку и подняла глаза на Кагеля.

— Если я скажу, княжич Корлин меня убьет!

— Он далеко, а я здесь. Иль забыла, что уже могла нынче умереть? — Он снова приблизился к ней. — Ежели жить хочешь, говори немедля!

Собравшись с духом, девушка начала свой рассказ:

— Сразу после свадьбы, как только муромские родичи уехали, ты перебрался в посёлок за стенами города. Помнишь, небось? Сам там с бабой жил, дитё родил. А что княжне делать оставалось? То ли жена, то ли вдова при живом муже… Кем она была? О том ты думал али как?

Ответа не последовало, и она продолжила:

— А потом подле неё появился княжич Корлин, такой огромный, красивый, добрый и нежный. По всему видать было. Не чета тебе! Да и не женатый ещё! Он её и утешил!

— Но-но! Ты лишнего не болтай, особливо то, о чём не спрашивают! Что потом было?

— Да ничего… Понесла княжна от него. Мальчика родила. Сына тебе на радость!

— Что?

— Ой, княжич, прости дуреху! Не твой же сын!

— Тебе придётся повторить все свои слова перед князем Буривоем!

— Я не пойду к князю! Не заставляй меня это делать! — на лице девушки читался ужас.

— Послушай меня, Алеса! К князю пойду я и всё ему расскажу. Тебя тут же призовут к нему. Если откажешься говорить правду, пытать будут!

— Хорошо, княжич, как велишь!

— Позови другую служанку. Пусть посидит на скамье подле ребёнка. Хоть Изяслав и не мой сын, но не надо оставлять его одного. Всё. Будь благоразумна.

Он привёл в порядок свою одежду, пригладил всклокоченные волосы и вышел из светелки.

В княжьих покоях вошедшего Кагеля встретила глубокая тишина. Казалось, что здесь никого нет, и даже все слуги куда-то запропастились. Но он знал, что это обманчивое впечатление. О собственной безопасности князя Буривоя научил заботиться ещё его дед, а потому вооружённые телохранители могли прятаться где угодно, готовые в любое мгновение выскочить из потайного места. Кагель беспрепятственно проследовал по всем покоевым хоромам и очутился перед входом в ложницу. Но не успел он взяться за дверную ручку, как его остановил голос невесть откуда появившегося телохранителя Боруты — ближнего болярина и советчика князя:

— Что за дело привело тебя сюда незваным, княжич? Государево иль своё?

На лице Боруты нельзя было увидеть ничего, кроме радушного участия.

«Ишь ты, — пронеслось в голове Кагеля, — делает вид, что мои беды его волнуют… Сам же, небось, готов меня в грязь втоптать при случае! Да и кто я им всем? С одного боку — княжич, а с другого — чужак! Что ж, будем подыгрывать ему».

Княжич слегка улыбнулся, изображая растерянность и смущение:

— О своём, неотложном хотел с государем словом перемолвиться… Кабы не срочность дела того, не рискнул бы без зова на глаза ему явиться!

— Что ж, тогда пойдём! — болярин распахнул дверь и, пропустив поперёд себя Кагеля, сам остался стоять у порога в неподвижной позе, охватив ладонью рукоять меча.

В глаза княжичу сразу бросились две огромные, чем-то похожие на волков собаки, резво поднявшиеся с пола и сопровождающие взглядом каждое его движение. Мощные лапы, широкая грудь и излишне большая голова вызвали у него оторопь, а при виде их разинутых пастей и оскаленных белоснежных клыков холодок пробежал по спине, заставив остановиться.

— Не бойся, Кагель, иди ко мне! — услыхал он слева из угла голос князя Буривоя. — Они без моей команды не бросятся! Только не делай резких движений!

Княжич повернулся на звук голоса и увидел своего сводного брата, сидящего в кресле за громадным столом.

— Уф-ф! — судорожно выдохнул Кагель. — Никогда таких зверюг не видел!

Медленно переставляя ноги, он добрался до боковой стены и осторожно сел на резную полированную скамью.

К его удивлению, псы по знаку князя легли с двух сторон стола, настороженно поводя чуткими ушами и поглядывая в сторону пришлого человека.

— Ну что, видал, какие у меня охранники теперь есть? Порвут любого, кто что-нибудь недоброе супротив меня замыслит! — князь весело хохотнул. — Да и ты перепужался. Я заметил! А впрочем… Что тебя ко мне привело, княжич? Говори, не томи своего государя!

— Княжна Вилена родила сына. Но не от меня! — голос Кагеля дрогнул, и он, сам того не замечая, поднялся на ноги. — Я помню, как ты говорил, что я должен пожертвовать всем для рода своего!

— Верно, было это!

— Я выполнил требования рода: женился на Вилене, признал её ребёнка своим сыном, перебрался жить в хоромы… А что же мой род? Предал меня?

— Никак, хочешь обвинить в этом меня — главу княжого рода?

— Нет, государь, нашего брата княжича Корлина!

— Ну что ж, похоже, ты знаешь всё! — Князь поднялся на ноги и широким шагом заходил перед столом.

Псы-звери, поджав хвосты, метнулись в сторону, стараясь не оказаться на пути своего хозяина.

— Поверь, Кагель, я узнал обо всём только после похода, когда вернулся в Новогород. Донесли нужные люди… Было уже поздно что-то менять. Да и сам понимаешь, Корлин для меня больше сын, чем брат…

— А мне, что делать мне? Жить в Новогороде теперь я не могу! Отпусти меня отсель, государь! Не заставляй жить с чужой женщиной и воспитывать чужого сына. Не думаю, что это нужно нашему роду!

— Ты прав, княжич! Я думал уже о том. Здесь нечего тебе делать. Хватит бездельничать! Отправляйся-ка, братец, посадником моим в страну бобров и медведей на реку Вину, что впадает в Студёное море. Дам я тебе лодьи, припас большой и разный, ратников и мастеровых людей. Пройди с ними вниз до самой дельты, найди место хорошее, где крепость возвести следует, дабы перекрыла она