Диана Де Пуатье - Иван Клулас

Однако в обществе, тяготевшем к символам, важно было воплотить радикальные перемены, вносимые новым царствованием, в конкретные образы. При дворе основным знаком перемен стала опала Анны д’Эйи. А чтобы показать это народу, устроили своеобразный турнир между защитником старого режима и сторонником нового. По совету Дианы Генрих позволил Франсуа де Вивонну, сеньору де Ла Шатеньрэ, вызвать на Божий суд Ги Шабо де Жарнака, родственника герцогини д’Этамп. Речь шла о том, чтобы, воззвав к Божьему суду, доказать, будто обвинение в нравственной распущенности, выдвинутое против последнего Вивонном, полностью обосновано^[317].

Диана и ее друзья полагали, что поражение хилого Жарнака могучим Ла Шатеньрэ не оставит никаких сомнений и, таким образом, будет провозглашен триумф добродетели (то есть Дианы) над пороками прежнего режима.

Гизы и тут не упустили случая подольститься. В апреле Франсуа д’Омаль предложил себя в секунданты Ла Шатеньрэ. Однако Монморанси, вынужденный выступать арбитром на этой встрече, не мог настолько явно принять сторону короля и назначил секундантом Жарнака главного стремянного Клода Туффье, сеньора Буази. Каждый готовился к поединку на свой лад. Жарнака тренировал итальянец Кэз, фехтовальщик, стяжавший репутацию мастера. Ла Шатеньрэ пользовался советами кузена королевы Пьеро Строцци. Встреча должна была состояться 10 июля на опушке леса Сен-Жермен-ан-Ле. Для короля, королевы и всего двора возвели трибуны. Накануне схватки туда хлынула огромная толпа из столицы и окрестных деревень, ибо впервые со времен святого Людовика король разрешил дуэль со смертельным исходом во исполнение Божьего суда.

Доступ на ристалище был открыт с шести утра. Вокруг арены столпился народ. Ближе к полудню придворные заняли места на возвышении. Генрих сидел между королевой и вдовой великого сенешаля. Герольд Гиенн выкрикнул истца, бросившего вызов. Ла Шатеньрэ, ведомый своим секундантом Омалем, обошел площадку. Их сопровождали 300 юношей, облаченных в белый и пурпурный атлас. Поборник добродетели удалился в роскошный шатер, где велел приготовить все для пира, который рассчитывал устроить для двора после победы.

Жарнак, в свою очередь, вышел на ристалище. При виде его скромного и немногочисленного эскорта, одетого в черное, в толпе зашептались. Месье де Буази представил молодого человека суверену, а потом от имени своего протеже приступил к выбору оружия. Ко всеобщему изумлению, он потребовал массивные мечи, тяжелые щиты и. наконец, броню, вышедшую из употребления более века назад, — с литыми наручами, вынуждавшими рыцаря держать оружие в вытянутой и несгибающейся руке. Такой выбор создавал Ла Шатеньрэ серьезные неудобства, поскольку тот во время одной давней перестрелки был ранен из аркебузы в правую руку. Герцог д’Омаль пытался оспорить выбор противника, но трибунал по оружию признал его правомерным и утвердил.

По знаку короля противники яростно бросились друг на друга. Жарнак. более легкий, чем его враг, сумел отскочить и зайти противнику в тыл. Ему дважды удалось нанести удар под колено, не защищенное сзади никакой броней, и рассечь мышцу. Ла Шатеньрэ упал. Колосс, которого все считали непобедимым, неподвижно валялся в пыли. Генрих с королевской трибуны недоверчиво созерцал столь неожиданное зрелище. Оно потрясло короля: что это, злая судьба или перст Господень, утвердивший правоту человека, которого он, тогда еще только дофин, оскорбил? Генрих был настолько смущен, что не сразу расслышал просьбу подошедшего к трибуне Жарнака избавить его от необходимости прикончить поверженного противника. Наконец, стряхнув оторопь, король принял предложение и медленно изрек приговор: «Вы исполнили свой долг, и ваша честь должна быть восстановлена». И он пригласил Жарнака к себе на трибуну. Но тут бешеный гнев охватил толпу юных приверженцев Ла Шатеньрэ, и они накинулись на друзей Жарнака. Пользуясь общей свалкой, народ повалил ограждения и, захватив шатер Ла Шатеньрэ, принялся грабить буфеты, растаскивать припасы и драгоценную посуду, а тем временем побежденный, вне себя от досады и ярости, сорвал повязку и умер от потери крови. Так печально обернулся вызов, брошенный Дианой да и самим королем прежнему двору^[318].

Единственным настоящим триумфатором стал коннетабль, который не проявил никакой инициативы в организации этого поединка и чей родственник Буази был секундантом Жарнака: в результате Монморанси прослыл мудрецом и его престиж еще более вырос. А до крайности уязвленный король поклялся впредь никогда не разрешать дуэлей. Диана сумела скрыть досаду и вместе с королем отбыла в Вилье-Коттре и Компьень, где они на несколько дней остановились поохотиться в ожидании, пока в Реймсе подготовят все необходимое для церемонии миропомазания.

Венецианский посол Маттео Дандоло, вернувшийся во Францию через пять лет после своего первого посольства, с удивлением отметил перемены, происшедшие в облике и манерах Генриха^[319].