"Танковая дубина" Сталина - Андрей Мелехов

В июне 1940 года, продолжает свой рассказ М. Барятинский, новое руководство Наркомата обороны во главе с С.К. Тимошенко решает «догнать и перегнать» Вермахт по количеству и качеству бронетанковых войск» (там же, с. 176). Данное иронично-уничижительное выражение — «догнать и перегнать» — звучит не совсем уместно, учитывая, что уже тогда, еще до окончания Французской кампании Вермахта, у СССР имелось как качественное, так и количественное превосходство над Германией во всем, что касалось бронетанковых войск. По собственным словам М. Барятинского, к началу операции «Гельб» во всем Вермахте имелось 3620 танков (из них лишь 290 Pz.IV являлись «условно средними», тяжелых же не было вообще — даже в проекте). В то же время только в моторизованных дивизиях и танковых бригадах Красной Армии насчитывалось 10 526 танков, включая 468 средних и тяжелых — Т-28 и Т-35. Всего же, согласно данным самого М. Барятинского, уже на тот момент общее число советских танков подбиралось к 24 000 (почти в семь раз больше, чем у Вермахта), а на вооружение автобронетанковых войск РККА поступали первые Т-34 и КВ. Иными словами, уже к тому времени по количеству и качеству танковых войск СССР «догнал» и «перегнал» не только Германию, но и все остальные страны мира, вместе взятые. Можно отметить также, что танки Т-18 (МС-1) в СССР начали выпускать большими сериями лет за пять до того, как в Германии построили первые учебные Pz.I. За неимением танков (их заменяли фанерные макеты), всяческим бронетанковым премудростям немецкие офицеры тайно учились все в той же Советской России — в секретном центре «Кама» под Казанью. СССР, по уже приводившимся мною мнениям начальника германского Генштаба Ф. Гальдера и одного из инициаторов создания Панцерваффе Г. Гудериана, обладал и приоритетом в разработке теории боевого применения «подвижных войск» — кавалерийских, танковых и механизированных соединений («глубокая операция»).

Считаю странным и другое высказывание М. Барятинского — в отношении того, как проходило формирование вновь создаваемых механизированных соединений Красной Армии. На с. 183 своей книги «Великая танковая война» он пишет: «Положение усугублялось тем, что многие новые танковые части создавались на базе стрелковых и кавалерийских соединений». Во-первых, точно так же новые танковые дивизии создавали и немцы: сам же М. Барятинский и привел соответствующий пример с «растащенной на части» 14-й пехотной дивизией. Нет ничего постыдного и в «кавалерийском» происхождении тех или иных бронетанковых частей и соединений. По этому пути пошли все передовые армии мира той поры, включая немецкую, английскую, французскую, американскую и японскую. Многие танковые части и соединения этих стран и по сей день гордо носят свои старые «кавалерийские» названия: куда ни глянь, сплошь «уланы», «кирасиры» и «гусары» — только на танках.

Так или иначе, новой организационной основой советских бронетанковых войск должны были стать танковые и моторизованные дивизии, объединенные в механизированные корпуса. Каждый корпус должен был включать две танковых и одну моторизованную дивизию. По информации Р. Иринархова, приведенной в его книге «Красная Армия в 1941 году» (с.161), в советской танковой дивизии полагалось иметь два танковых полка, а также по одному артиллерийскому и мотострелковому полку — всего 10 940 человек; 375 танков (63 КВ, 210 Т-34, 48 БТ и Т-26, 54 огнеметных ХТ-26); 95 бронемашин; 1696 автомашин; 375 мотоциклов; 85 орудий и минометов (включая 12 152-мм и 12 122-мм гаубиц, 18 82-мм и 27 50-мм минометов, 4 76-мм орудия и 12 37-мм зенитных орудий).

Советской моторизованной дивизии полагались два мотострелковых полка, по одному танковому и артиллерийскому полку, отдельный противотанковый артдивизион — всего 11 650 человек личного состава; 275 легких и плавающих танков; 49 бронемашин; 1380 автомашин; 30 мотоциклов; 104 орудия и миномета (включая 12 82-мм и 6 50-мм минометов, 12 152-мм и 16 122-мм гаубиц, 20 76-мм орудий, 30 45-мм противотанковых и 8 37-мм зенитных орудий, а также 12 зенитных пулеметов).

Всего же полностью укомплектованный советский механизированный корпус — а по сути, танковая армия — должен был, согласно Р. Иринархову, насчитывать 36 080 военнослужащих, 1031 танк, 268 бронеавтомобилей, 358 орудий и минометов, 5161 автомашину, 352 трактора-тягача и 1678 мотоциклов. В состав корпуса входили моторизованный инженерный батальон, отдельный батальон связи и авиационная эскадрилья корректировщиков У-2 (с. 160). И все это — не считая частей усиления.

В отличие от реорганизаций немецких, реорганизация советская, по мнению М. Барятинского, «привела к существенному снижению боеспособности автобронетанковых войск. Одни части и соединения были расформированы, другие создавались вновь. Шла ротация личного состава, передислокация частей (преимущественно в западном направлении. — Прим. авт.). Вместе с тем на этом этапе и техники, и людей было еще достаточно, чтобы укомплектовать новые соединения до штата» («Великая танковая война», с. 177).

Е. Дриг в своей книге «Механизированные корпуса РККА в бою» сетует, что еще 21 мая 1940 года начался процесс ликвидации танков непосредственной поддержки пехоты. Именно тогда, пишет он, «Политбюро ЦК ВКП(б) (прошу обратить внимание на то, какой орган реально принимал решения в СССР и выполнял роль настоящего правительства. — Прим. авт.) решило изъять штатные танковые батальоны из стрелковых дивизий, за исключением Забайкалья и Дальнего Востока…» (с. 53).

Разумеется, лишение большинства стрелковых дивизий танкового компонента (впрочем, у многих из них штатные танковые батальоны таки остались) значительно снизило их боевые возможности. И когда Виктор Суворов в своей работе «Святое дело» называет «отъем» танков НПП Т-26 у стрелковых дивизий «преступлением против Красной Армии» (с. 322), с ним трудно не согласиться.

Но ведь, как мы уже имели возможность убедиться, «все познается в сравнении». Дело в том, что танков НПП по штату не было и в немецких пехотных дивизиях: ни до, ни во время, ни после начала вторжения в СССР. «Панцеры» у них не отнимали, потому что отнимать было нечего. Не было своих танков и в тогдашних моторизованных дивизиях Германии (в то время как советской мотодивизии по штату полагалось 275 легких танков). Тем не менее это не помешало Вермахту дойти до Волги и Кавказа. Не помешало отсутствие штатных танков НПП и советским стрелковым дивизиям — когда теперь уже они гнали немцев до самого Берлина. Насколько я знаю, не было танков НПП и в составе британских и итальянских пехотных дивизий, да и в пехотных соединениях практически всех остальных армий мира того времени. Скажем, в Красной Армии ограничились введением в штаты пехотных соединений 16 самоходных орудий СУ-76М («брезентовые «фердинанды»), а в ходе наступательных операций им придавали «настоящие» танковые части — обычно отдельные бригады и гвардейские полки тяжелых танков прорыва. К тому же, отобрав у советских стрелковых дивизий отдельные танковые батальоны, им все же оставили легкие плавающие танки Т-37/Т-38 и бронеавтомобили в разведбатах (по штату 16 и 13 единиц соответственно). «Сорокапятки» отдельного противотанкового дивизиона советской стрелковой дивизии передвигались с помощью специализированных бронированных тягачей «комсомолец» (21 штука) либо танкеток Т-27. Многим советским стрелковым дивизиям практически одновременно с «отъемом» отдельного танкового батальона добавили по второму артполку. Причем гаубичный полк советской стрелковой дивизии передвигался с помощью тракторов, а в Вермахте тяжелые орудия пехотных соединений тянули лошади. Да и бронеавтомобилей в немецкой пехотной дивизии имелось в лучшем случае два. Не было у них и отдельного — как в советской стрелковой дивизии — зенитно-артиллерийского дивизиона. Да и вообще не имелось штатных средств ПВО (см. Владислав Савин, «Разгадка 1941. Причины катастрофы», с. 21–33).