Социальная история Англии ХIV-XVII вв. - Татьяна Мосолкина

В чем же конкретно выражалось изменение самосознания английских горожан XIV–XV вв.? У них появляется гордость за свои достижения, которая, прежде всего, выразилась в строительстве каменных домов и настоящих дворцов с башнями. Дома бристольских купцов были вполне достойны, чтобы принимать в них королей. Они строились с учетом требований комфорта, со все увеличивавшимся применением стекла, что давало много света и воздуха. Особенно много таких домов было в менее тесном квартале Рэдклифа, где среди садов и лугов построили свои жилища самые богатые люди города. Среди них выделялся особняк Уильяма Кэнинджеса-младшего, в котором в 1461 г. он принимал Эдуарда IV, посетившего Бристоль. На более сдавленных центральных улицах Старого Бристоля дома богатых бюргеров отличались, главным образом, высотой и украшениями. Особенно много таких домов было на Хай-стрит, с ее шумным рынком, лавками портных, ювелиров и суконщиков. Некоторые из этих домов высотой в 4 этажа, с лавками внизу и выступающими верхними этажами. Ниже уровня земли иногда на глубину в несколько этажей располагались подвалы для хранения вина, вайды, соли и других громоздких товаров. Часто такие подвалы сдавались отдельно от домов наверху.

При этом внутренняя обстановка даже самых роскошных домов в XIV–XV вв. была довольно скудной. Еще в XV в. профессионально сделанный стол редко вытеснял обычные козлы, и наиболее распространенной мебелью были обшитые мягкой обивкой скамьи, располагавшиеся вдоль стен и в амбразурах окон. Рост уровня комфорта можно проследить по тем вещам, которые перечислялись в завещаниях. Очень часто упоминаются спальные принадлежности — покрывала из гобелена или украшенного ярким узором сукна, занавеси и пологи для кровати, простыни и даже перины. Перьевые постели и подушки даже в XV в. стоили очень дорого, и многие люди вполне обходились постелью из шерсти и мешком сена, «чтобы класть на него голову». Простыни тоже были достаточно дорогими, чтобы иногда специально упоминаться в завещаниях.

Обстановку в доме богатого бристольского купца XV в. можно представить по завещанию Уолтера Нортона. В 1466 г. он завещал своему старшему сыну Томасу «ткань, которая висит в холле, с гобеленовыми покрытиями для лавок и подушками к ним, постоянную кровать, которая установлена в большой комнате, с шелковым балдахином и занавесками к ней». Младшему сыну (тоже Томасу) Нортон оставил «одну скатерть из узорчатого полотна, одно полотенце из того же материала, 4 других полотенца из тонкого сукна, одну пару полосатых простыней, 3 пары простыней из тонкого сукна, одну пару фланелевых одеял, одну перину, один тюфяк с парой валиков и покрывало <…> Одну оставшуюся кровать с шелковым балдахином и занавесками к ней; все оставшиеся гобелены из жизни государя Роберта Сесила, которые висят в моей гостиной, с гобеленовыми покрытиями для скамей и подушками к ним». Это все завещалось помимо недвижимости, наличных денег и товаров.

Скудость мебели возмещалась яркостью обивочной ткани, а также дорогой посудой, которая была подлинным украшением дома. Например, бристольский купец Уильям Иннинг в 1447 г. завещал лондонскому галантерейщику Джону Дерему серебряную частично позолоченную чашу с крышкой и на подставке, весом 18 унций; такую же чашу — лондонскому олдермену Джону Хейдерли; позолоченную серебряную чашу — его жене Джоанне; бристольскому торговцу пряностями Джону Саттону — позолоченную серебряную чашу на подставке весом 17 унций; кузену Уолтеру Хенди — такую же чашу. В 1484 г. Уильям Берд завещал жене, дочерям и сыновьям пять чаш с крышками, две мелкие чаши, две позолоченные колоколообразные чаши, две позолоченные чаши на подставках, два блюда, одно из которых с крышкой предназначалось для дорогих пряностей, которыми приправляли пищу, две с половиной дюжины ложек, одну серебряную солонку и две позолоченные солонки.

В завещаниях Джона Брауна, Мориса Уайта, Джона Бертона, Уильяма Сеймора и других упоминались серебряные блюда для пряностей, солонки, серебряные столовые ложки, ложки для соли и имбиря, кубки и даже серебряный таз с кувшином к нему. Хотя даже самые богатые люди не стеснялись упоминать в своих завещаниях обычные предметы домашней утвари. Уолтер Нортон, о котором уже шла речь, завещал младшему сыну Томасу 3 дюжины тарелок, 4 больших плоских блюда из олова, большой медный котел и 4 других медных котелка. Томас Франклин в 1448 г. помимо земель и рент завещал сыну Джону медный горшок, а дочери Элис — кувшин. Э. Кэрус-Уилсон считает, что средний уровень комфорта купцов XV столетия должен был быть намного выше, чем у крестьян, и ниже, чем у ремесленников столетием позже. Но чтобы согласиться с подобным заключением или отвергнуть его, нужны более глубокие исследования условий жизни средневековых горожан.

Об уверенности в себе и чувстве гордости за принадлежность к городскому сословию говорит и одежда той эпохи. В Средние века вопрос о том, как одеваться, связан с проблемами морали и социального статуса. Каждый человек должен был носить одежду, соответствующую его положению и не оскорбляющую общественную нравственность. Платье показывало положение человека на социальной лестнице, а также степень его достатка, отсюда — стремление проявить себя в одежде, не считаясь с затратами. Из постановлений ремесленных гильдий, городских советов и завещаний горожан можно составить примерное представление о том, какую одежду и обувь носили жители городов. Сапожники в своих ордонансах упоминали башмаки различных фасонов, изготовленные из кожи разного качества, портные — капюшоны и шапки разных видов, штаны и плащи, изготовители поясов уточняли, как должны были украшаться пояса для одежды и т.д.

Одежда, видимо, была очень ярких цветов. Об этом можно судить хотя бы по цвету плащей. Джон Браун в 1476 г. завещал 5 плащей, и все разного цвета: Джону Честеру — голубой плащ, священнику Филиппу — длинный темно-красный плащ, брату Томасу — лиловый крашеный плащ и темно-красный капюшон, Джону Вайнеру — длинный зеленый плащ, брату Ричарду — короткий зеленый плащ. Плащи украшались по-разному: вышивали, подбивали различным мехом или другим сукном. Уильям Иннинг в 1447 г. среди прочих посмертных даров упоминает три плаща: один красный плащ, подбитый мехом, второй — подбитый мехом темной мерлушки, третий — темным сукном. Богатейший бюргер Бристоля Джон Бертон в 1454 г. наряду с недвижимостью и кораблем упоминает в завещании «два плаща, окаймленные мехом темного цвета, и другой льняной плащ с лучшими головными уборами завещателя, и красный плащ, отороченный мехом».

Достаточно вспомнить, как Джеффри Чосер в Общем прологе к «Кентерберийских рассказах» описывал паломников из числа горожан: