Записки штурмовика - Георг Фюльборн Борн

Старик сначала бурно негодовал, особенно решительно он возражал против последнего условия. После того, однако, как я прекратил с ним переговоры и лег на свое ложе лицом к стене, он сначала принялся осыпать меня руганью, половину которой я не понял, затем заявил, что согласен на мои условия.

Я, конечно, понимал, что принятие моих требований не может рассматриваться, как гарантия моей безопасности в будущем. Ожидать добросовестности и лояльности от этого старика было бы непростительной наивностью, но я все же рассчитывал, что сумею использовать обстановку и реализую свой старый план завладения радиостатом.

Уже под утро, ворочаясь на своей подстилке, я неожиданно понял, что допустил грубейшую ошибку: я должен был сказать Зигфриду, что мне необходим для выполнения нашего плана радиостат. В этом случае я смог бы отправить радиограмму на сверхдлинной волне, которая была бы принята всеми станциями мира, и я был бы спасен.

Я готов был кусать себе пальцы от сознания собственной несообразительности. Если старик согласился дать мне один прибор, он несомненно принес бы и второй, и проблема была бы решена. Ошибка была, однако, непоправимой, и приходилось с этим мириться.

Весь следующий день прошел в очень напряженной обстановке. К Зигфриду приходили его союзники и о чем-то шептались. Характерно, однако, что старик просил меня никому из них ничего не говорить о нашем плане, в который он и сам не был до конца посвящен.

Когда наступил вечер, Зигфрид, усвоивший теперь в отношении меня очень почтительный тон, спросил, что я собираюсь делать сегодня ночью. Я ему объяснил, что при помощи моего ящика с трубой я смогу сделать так, что его или мой голос будет слышен на протяжении всего острова и притом оглушительно громко. Он должен сам решить, кто из нас будет говорить от имени бога Вотана.

– Ты, чужеземец, большой мошенник, – сказал Зигфрид. – Бог Вотан тебя жестоко накажет.

– Но и тебя тоже, – возразил я.

– Меня нет, я говорить не буду: во-первых, я не хочу обманывать бога, во-вторых, мой голос сразу узнают. Говори ты, так как тебя, кроме меня, никто толком не слыхал. Я хорошо сделал, что добился закона, запрещавшего тебе разговаривать.

– Но ведь я не умею выговаривать слова так, как это делаете вы.

– Откуда ты знаешь, что Вотан умеет?

Я был изумлен этим возражением и капитулировал.

– Что же я, по-твоему, должен сказать?

– Скажи, чужеземный брат, следующее: «Арийские вожди, слушайте голос вашего повелителя и бога Вотана! В этот грозный час, когда нечестивые и изменники угрожают нашей расе, только преданный мне Зигфрид может ее спасти. Да будет он вождем вождей, слушайте и повинуйтесь. Хайль!»

– Не слишком ли длинно? – спросил я. – Ведь я могу напутать.

– Ты прав, чужеземный брат. Бог Вотан, насколько я знаю, говорит короче. Вот что ты скажешь: «Слушайте, арийцы, вам грозит гибель, вас спасет верный мне Зигфрид. Это говорю я, Вотан. Хайль!»

Я одобрил этот второй вариант, и мы приступили к оформлению этой звуковой мистерии.

По странному совпадению нам очень благоприятствовала метеорологическая обстановка. В полночь разразилась буря с громом и молнией. В этот момент мы сняли пузырь, затягивавший окно. Я поставил стол посреди пещеры, а на него чурбан. Старик держал фоностат, я же готовился к выступлению в качестве воплощения арийского божества.

Воспользовавшись паузой между двумя ударами грома, я выставил фоностат наружу и, напрягши до предела свои голосовые связки, прокричал согласованные с Зигфридом сакраментальные слова. В первое же мгновение я понял, что аппарат прекрасно функционирует. Мой голос приобрел изумительную мощность и был слышен не только на острове, но, вероятно, и значительно дальше его.

Когда я проревел заключительное слово «хайль», раздался оглушительный удар грома, как будто дожидавшийся окончания мистификации. После этого мы вновь затянули отверстие пузырем, так как в пещеру стекали ручьи воды.

Зигфрид выглядел очень довольным, он плевал себе на руки, а потом растирал их. Вслед за этим он бросился на шкуру, начал по ней кататься, визжа и издавая восторженные стоны.

– Слушай, брат Зигфрид, – сказал я, – если ты нарушишь свои обещания, я расскажу всем, как ты обманул Вотана.

– Неужели ты думаешь, что я способен нарушишь данное слово? – сказал старый лицемер.

Дождь прошел, буря прекратилась, и вскоре стало светать. На острове Арии сумерки и рассвет продолжаются всего лишь несколько минут.

С первыми лучами солнца в нашей пещере появились гости – друзья Зигфрида. Они громко кричали в его честь «хайль», называя его спасителем арийской расы, любимцем Волана. Зигфрид с величественным видом протягивал правую руку и, сжав губы, произносил арийское приветствие. Мне при этом показалось, что он старается избегать соприкосновения со мной при посторонних.

Вскоре после этого Зигфрид забрался в пещеру вместе с пятью другими вождями и долго с ними о чем-то совещался. Приблизительно через час вожди вышли, одновременно раздался уже знакомый мне звук рога. Я без приглашения последовал за Зигфридом и окружавшей его свитой на площадь великого судилища.

Увидев, что хитрый старик меня избегает, я демонстративно взял его под руку. Все обратили внимание на мое поведение и начали перешептываться. Зигфриду очень не понравилась моя фамильярность, но он, по-видимому, не решался быть со мной грубым и лишь бросал на меня злобные взгляды. По дороге к нам присоединились еще три арийских вождя и несколько младших. Оказалось, что на этот раз младшие вожди должны были участвовать на собрании.

У входа на площадь вожди подняли Зигфрида на руки и понесли его к центру свастики. В двух углах этой эмблемы, высеченной из камня, уже стояли и сидели члены враждебной Зигфриду клики во главе с Германом. Вид у них был пасмурный и угнетенный. Раздался новый пронзительный звук рога, и Зигфрид, став в центре свастики, громко закричал:

– Братья-вожди! Наш повелитель этой ночью покинул остров и уже отправился в Валгаллу, да исполнится воля Вотана. Этой же ночью при свете молнии и ударов грома наш великий бог Вотан избрал меня своим верным слугой и приказал мне спасти арийскую расу. Я уже видел много урожаев и, вероятно, мало их еще суждено мне видеть. Я хотел мирно закончить свои дни, но мы знаем, что общая польза стоит впереди личной, я подчиняюсь голосу божества.

Зигфрид закончил свою речь и со скорбным смирением опустил голову. Сторонники Зигфрида подняли оглушительный рев, не уступавший по мощи фоностату; они кричали «хайль», топали ногами от восторга и потрясали мечами.