От сумы и от тюрьмы... Записки адвоката - Генрих Падва

Казалось бы, во взаимоотношениях в Погорелом Городище с судьей и работниками суда, а также с прокурором я не ощущал унизительного или пренебрежительного к себе отношения. Скорее, наоборот — со мной советовались, обсуждали спорные вопросы, спорили, но всегда уважительно и доброжелательно.

И все-таки уже тогда я остро ощутил унизительно-бесправное положение адвоката как процессуальной фигуры в правосудии и всей адвокатуры в целом — в обществе.

И, как это ни странно, мысли о несовершенстве организации адвокатуры в СССР, о том, что люди в нашей стране нуждаются в защитниках, наделенных большими правами и возможностями, не давали мне покоя, когда я только начал свою практику.

Конечно, я осознавал, что все общество, а не только власть, еще не созрело для понимания значения, более того — полезности и необходимости сильной, независимой адвокатуры. По ночам, лежа на сеннике в своем закутке, под хрюканье свиней и вздохи коровы за стеной я представлял себе светлые околокремлевские чертоги, в которых умудренные знаниями многоопытные юристы обдумывают и решают вопросы, связанные с решительным изменением положения адвокатуры в обществе и усовершенствованием организации ее работы.

Мои юношеские мечты были весьма туманны, и четкого представления о том, что должен собой представлять некий общесоюзный орган адвокатуры, я не имел.

Однако чем дальше, тем чаще проявлялось оскорбительное отношение к адвокатуре и к каждому адвокату в отдельности. Нередко в газетах, по радио, в случайных разговорах адвокатов отождествляли с преступниками, говорили о продажности адвокатуры.

При этом под продажностью ошибочно понимали существующую систему оплаты труда адвокатов, которые получали гонорары от обратившегося к нему клиента. Именно это обывателем воспринималось как подкуп или даже почти как взятка.

Вспоминается рассказ одной женщины-адвоката. Она отдыхала в каком-то престижном санатории, но стеснялась говорить о том, что она — адвокат, и называла себя секретарем какого-то начальника. Она искренне считала, что это — более престижная и уважаемая профессия. Вот до какого состояния понимания своей роли и значения в обществе были доведены сами адвокаты.

С другой стороны, вспоминается и то, как однажды ночью, на рыбалке, в компании друзей и приятелей ко мне прицепился один из них, формально — достаточно интеллигентный человек, с вопросом о том, как я могу защищать преступников от народного суда.

И как я ни объяснял ему роль адвоката в обществе, как ни говорил о необходимости для общества обезопасить себя от необоснованных осуждений невиновных, он продолжал твердить одно и то же: «Я не понимаю, как можно защищать преступника, если его преступление очевидно и он подлежит народному суду».

К счастью, наступило время, когда в обществе сначала робко, а потом все громче заговорили о необходимости создания правового государства и гражданского общества.

И тогда, в 70-е годы, уже вернувшись в Москву, я уже не мог хранить в себе всю свою боль за любимую профессию и воззвал к общественности:

— Не пора ли провозгласить, что в правовом государстве даже преступники — тоже его, правового государства, граждане и потому права гражданские, а тем паче человеческие — неотъемлемые их права? И что даже временное лишение человека одного из прав — свободы — не должно лишать его ни чести, ни достоинства, ни естественного права жить в человеческих условиях, а следовательно — нормально питаться, а не голодать, читать, писать письма и получать их, учиться и работать по-людски.

Не пора ли согласиться, что законы наши подчас чрезмерно суровы, а практика их применения судами — неоправданно жестока, что они — и законы, и практика их применения — нуждаются в срочном и радикальном изменении? Не в «косметике», не в латании дыр, не в штопке — в коренном изменении!

Не пора ли признать, что в правовом государстве защита интересов и прав граждан — важнейшее, почетное общественное предначертание адвокатуры, и потому ей, адвокатуре, надлежит быть независимой, мощной, способной эти самые права и интересы людей достойно и действенно отстаивать и охранять?!

И вот тогда-то возникла и оформилась идея создания Союза адвокатов. Потребность в этом стала ощущаться и многими моими коллегами в разных концах нашей страны.

Вскоре в Москве я нашел единомышленника в лице Петра Баренбойма^[33] — удивительного человека, энергичного генератора различных идей, который вместе со мной стал активно работать над созданием Союза адвокатов.

Мой соратник от слов быстро переходил к делу: брал лист чистой бумаги и своим размашистым крупным почерком легко набрасывал письма в различные коллегии, обращения к известным прогрессивным людям, письма в газеты, — в общем, развернул бурную деятельность. Нам стали помогать и другие адвокаты Москвы: они, в свою очередь, связывали нас со своими знакомыми, влиятельными и мыслящими людьми. Так, например, адвокат Марк Коган^[34] обратился к Виталию Гинзбургу^[35], будущему лауреату Нобелевской премии, и тот откликнулся на наше обращение.