Святослав (Железная заря) - Игорь Генералов

Пожалуй, впервые за многое время, в Золотой палате Большого дворца в Преславе, собрались две враждующие стороны — Никола Мокри с сыновьями и вятшими, и Георгий Сурсувул с болярами^[60], стоящими на стороне Византии. Чинное сидение почти сразу переросло в яростный спор:

— Где слава Симеона? Где Великая Болгария? — кричали комитопулы. — Для того потомки Аспаруха веками ковали страну, чтобы сделать ромейской шлюхой? Ромеи везде: в церкви, в торговле, в войске и даже здесь, в Большом дворце! Скоро не только обычаев, но и языка своего лишиться придётся! Мужи наши в рабстве будут, а жёны — на рынках Константинополя! Народ нищает, пока вы купаетесь в роскоши. Его-то вы слышите? Земля не хочет ромеев! Вам застила глаза та дань, что выплачивал Царьград на содержание царицы Марии. Не будет теперь той дани! И вы прозреете и увидите, что творится вокруг. Византия — это гад, заползший в наше чрево, и он рано или поздно выпустит щупальца и разорвёт Болгарию на куски!

Сурсувул, высокий, строгий, в половину седой окладистой бороде, возражал:

— Болгария одна, зажатая средь диких народов. С востока — русы, с запада — сербы, хорваты, угры, цесарцы, с севера — вообще не перечислишь, и названия тем племенам нет. Лишь Византия близка нам по духу. А вера? Кругом язычники, но ещё хуже — латиняне, у тех вообще, кто папе не подчиняется, огнём и мечом истребляют. Посмотрите на тех же угров, моравов и ляхов. Вы этого хотите? Стоит уйти от Византии, как язычники и латиняне тут же раздерут нас! Богумилы — предатели, вот эту заразу выжигать надо!

Никола скривился, то ли презрительно, то ли надсмехаясь над Сурсувулом:

— Не там врагов ищите! Опомнитесь, болгары! Вы ли тот народ, что на себя ярмо надеть позволит? Нас уже раскололи на части и продолжат дробить, пока не уничтожат совсем. Ужель вы не видете? Вот ты, Стоян, держишься за Георгия, а не ромеи ли у тебя целый квартал торговых рядов в Плиске забрали? А ты, Пётр, забыл, как заставили тебя выдать замуж свою дочь за константинопольского вельможу, а вместе с нею прихватили часть земель?

По палате прошёл ропот. Болярин Пётр вкочил со своего места:

— Всё не так было!

Но ему не дали закончить, со сторон полетело:

— Куда ромеев прогонять? Не кораблей, ни войска!

— Так вы же и довели!

— С ромеями агарян воевать надо — и земли, и войско будет!

— Богумилов бить! От них наши беды.

— Тихо! — успокоил всех Сурсувул. Поднялся с места, опёрся кулаками на стол, набычась спросил Николу:

— Я слышу только обвинения, но ты ведь не только за этим пришёл? Что предлагаешь?

Мокри тоже поднялся, прямо посмотрел в глаза Георгию:

— Друзей вокруг искать надо. В Киев ни разу послы от царя Петра и царицы не ездили, а там ведь наших кровей правительница сидит, христианской веры нашей. Войско там сильное, Хазарию ниц повергло, да и люди там славянской крови.

— Так значит, правда про тайных послов?

То ли сказал, то ли подумал Сурсувул, впрочем, его всё равно бы не услышали — палата снова взорвалась криками. Ещё немного — и начнут обвинять друг друга в измене. Пожалуй, умнее и громче всех сказал сторонник Николы болярин Димитр:

— К Никифору послов слать надобно! Будет ли там дань, что при жизни Марии выплачивалась, или нет. Там и поглядим, как ромеи к нам относятся. Рано пока сряду друг на дружке рвать!

Слова Димитра охладили горячие головы. Сурсувул знал, что дани не дадут. Знал Никола и многие здесь. Но посольство слать надо, хотя бы для того, чтобы подтвердить старые договоры. Не слать послов — заранее проявить неуважение, хотя предлогов явных для этого не было. А может, и прав Никола, что за все эти годы «дружбы» с ромеями превратились в их рабов? Да и вообще перестали быть деятельными. Пока они здесь спорят, угры гуляют по болгарским окраинам как у себя дома, а выгнать их могут только болгары, а не ромеи или кто-нибудь ещё. Угры, отбитые немцами от своих земель, разоряли и окраины Византии, премыкающие к Болгарии. Никифор будто нарочно не хотел бить угров, обвиняя в разорениях болгар, ибо нападения происходили с их земель. Старая, ещё известная со времён Древнего Рима политика «разделяй и властвуй», текла и со стороны Константинополя. В то время, как Георгий Сурсувул безуспешно стучался в ворота Большого дворца, базилевс негласно поддерживал своих врагов — комитопулов.

Георгий оглядел палату. Уже не набрасывались с яростью друг на друга, лишь иногда громко что-либо выкрикивали. Никола Мокри что-то недовольно выговаривал Димитру, но, кажется и он понял, что ещё не время для того, чтобы стоять на своём. Георгий снова поднял ладонь, призывая к вниманию:

— Я слышал, как со стороны болярина Николы Мокри достойный господин Димитр из Овеча предложил слать посольство к императору Никифору.

По лицу Николы снова пробежала знакомая всем кривая усмешка: хитёр Сурсувул — и вашим и нашим, не сложится что у послов, так вина не только на Георгии будет.

— Прав он. Не время нам ругаться, когда умерла царица, а царь Пётр, да продлит Господь его дни, слаб здоровьем. А посему я согласен с предложением слать посольство. Пусть все выскажутся, кто не согласен — того послушаем.

Несогласных не было. Никола, глядя на ожидающих его сыновей, снова покривился и высказался за посольство.