Князь по крови - Арсений Евгеньевич Втюрин

— А ярл Харальд?

— Выполнит любое желание своей дочери! Я уже сказал ему, что хочу взять Мэву в жены.

— А он?

— Посоветовал договориться с Мэвой. Если смогу это сделать, то на ближайшем тинге мне позволят просить её руки!

— Вчера Бейнир говорил, что тинг состоится через пять дней. Нужно поторапливаться!

— Этой ночью у нас с Мэвой будет жёсткий разговор. Если она откажет мне, то завтра начнём готовиться к отплытию.

— Надеюсь, у тебя всё получится!

И этим их надеждам суждено было сбыться.

Вот только правильно ли они тогда поступили?

Клепп зябко поёжился, возвращаясь мыслями к предстоящей битве, и снова окинул пристальным взглядом раскинувшийся перед ним вражеский лагерь.

Неожиданно что-то заставило великана тихонько охнуть и стремглав броситься к лестнице. Он придумал, как начать утром битву, при этом сохранить и уберечь от чужих стрел своих викингов.

Глава 53

Громкий заливистый лай собак прервал чуткий старческий сон. Глаза Кагеля открылись. Он очень любил эти мгновения пробуждения, когда остатки сна перемежались с первыми появившимися мыслями. И какими они были — от того зависел наступивший день, собственное настроение и совершаемые дела.

Вот и на этот раз все думы его как-то сразу сосредоточились вокруг Врана — своего племянника, пришедшего нынешней весной с викингами на Вину и развязавшего с горожанами новую войну.

«А ведь её могло бы и не быть!» — пролетела по краешку сознания предательская мысль.

Он попытался отогнать от себя эти думы и даже раз и навсегда уничтожить их, но не получилось… Как речной поток, прорвавший хилую запруду, на него обрушились воспоминания.

— Да-а-а! Много глупостей я натворил, — прошептали его губы. — Кто б сказал, зачем? А ведь начались все они со второго замужества матери… Хотя она тут была совершенно ни при чём.

Её новый муж, князь Любомир, оказался собирателем и распорядителем не только всех богатств правителей Биармии и Гардарики, но и устроителем главных дел в стране при двух князьях-воинах — Волемире и Буривое.

Попав в княжий род, Кагель не стал от этого настоящим княжичем, не сумел впитать в себя думы и дух многих его поколений, не перенял сложившиеся традиции. Да и своим поведением он разительно отличался от сводных братьев Буривоя и Корлина. Таким, видимо, навсегда и остался. Нет-нет! Ему не за что было обижаться на новых родичей! Они делали всё, чтобы новый княжич быстрее стал своим средь них.

Теперь, с высоты прожитых лет, к нему пришло понимание, что нельзя было ссориться с княжной Виленой и открыто жить с Дариной, навлекая на себя гнев князя Буривоя и раздражение всех близких ему людей. Его многолетнее пренебрежение женой вынудило её поддаться обаянию Корлина и родить от него ребёнка, которого все сочли сыном Кагеля. Даже сам княжич поверил в это и прилюдно признал сына. Вот только обман был раскрыт очень быстро самим же Кагелем.

В страшном гневе княжич тогда пришёл к князю Буривою, чтобы рассказать ему обо всём. Но что тот мог поделать? Посеять вражду внутри своего рода? Как-то наказать своего любимого брата княжича Корлина? Конечно же, нет! Он поступил весьма мудро: отправил своего сводного брата Кагеля посадником в дикий и суровый край на далёкую реку Вину, повелев возвести на ней крепость и наладить торговлю.

Из рассказов старых боляр Кагель уже знал, что при князе Годиславе, отце князя Волемира, там были построены несколько крепостей и городов. Но пришла туда из-за моря страшная чёрная болезнь, покосила много люда и начала ползти в сторону Новогорода. Потому князю Годиславу ничего не оставалось, как пожечь города, посёлки и посады, чтобы остановить её. Оставшийся в живых народ ушёл в леса, на другие реки и озёра. Там и выжил, плодиться снова стал.

А с княжичем Корлином через десяток с лишним годов Кагелю всё ж довелось встретиться. В ту пору князь Буривой отправил своё посольство к франкскому королю Карлу. Возглавил его княжич Корлин. Он должен был по зимнику добраться на Вину, где в построенной Кагелем крепости Холм в качестве даров загодя были припасены бесценные шкурки песцов, соболей и горностаев, а затем по замёрзшим руслам рек и озёр выйти к берегам Варяжского моря. Ну а уж летом на лодье посольству предстояло плыть аж до самых владений короля Карла.

Княжич со своими людьми прибыл в крепость под вечер и расположился в огромном доме посадника. А наутро…

То утро Кагель вспоминал не единожды. И понимал: нет ему оправдания за свершённую глупость и жестокость.

Ведь донесли тогда сразу, предупредили ненавязчиво, что в обозе княжича Корлина сын его малолетний находится. Враном паренька кличут. Болен он дюже. Застудился, сказывали, в походе долгом. Княжич велел баньку для него истопить да знахаря позвать, а сам к посаднику пришёл дела насущные обсуждать. Тяжко Кагелю за одним столом с ним сидеть было. С трудом свою обиду и ненависть сдерживал, виду не показывал. А внутри всё клокотало от злобы бессильной.

Может, и обошла бы стороной гроза дом посадника, но к утру выздоровел сын княжой, решил сверху, из хором покоевых, в гридницкую спуститься. И тут в проёме дверном столкнулся с Земиславом, ближним к посаднику человеком. Слово за слово — и у них дошло до кровянки. Ладно бы малец уступил в чём-то взрослому дядьке. Так нет, гордыня княжья не позволила!

А и самого Кагеля тогда ярость обуяла! Велел слугам схватить отрока, содрать одежу с него и разложить на широкой скамье да плеть жесткую принести. Хоть и знал, с кем дело имеет, но сам порку ту начал, а Земислав её продолжил. Забили бы мальца до беспамятства, но на крики сам княжич Корлин прибежал. Видать, голос сына своего узнал. Вырвал плеть из руки Земислава да ею же лицо тому изуродовал. Убил бы в ярости своей без суда праведного всех, кто к порке той причастен был, но сумел как-то сдержаться, хоть и нелегко ему сие далось. Не захотел, знать, в чужом дому резню устраивать, хотя мог и право на то имел… Даже примирить попытался всех. Умён был зело. Наверное, сразу понял, что не из-за сына Врана свара началась. Он всего лишь поводом послужил посаднику. Унизить хотели его, князя! Не иначе как вспомнил Кагель ему Изяслава — подставного сына княжны Вилены!

Но примирения не получилось. Даже за большие отступные…

Маленький Вран не поступился своей гордостью и