Тайна Безымянной высоты. 10-я армия в Московской и Курской битвах. От Серебряных Прудов до Рославля. - Сергей Михеенков

Некоторые военные историки возлагают вину на Голикова за то, что, будучи начальником Главного разведывательного управления, в угоду Сталину, не желавшему верить в нападение Германии на СССР, он скрывал тревожную информацию. Говорят, на доклад к Сталину Голиков ходил с двумя папками. Если настроение у вождя было не очень пасмурное, в дело шли документы из папки, где лежала более или менее правдивая информация. Если же секретари предупреждали о мрачном настроении Хозяина, выкладывал документы из «благополучной» папки. По свидетельствам сотрудников ГРУ – «крайний дилетант в разведке».

Когда Сталин расправлялся с виновниками катастрофы 1941 года, под стебло попал и Голиков, как начальник армейской разведки, которая проморгала начало войны. Голиков был отправлен на фронт. Но и на фронте себя ничем особенным не проявил. К разведке его больше не подпускали. Однако в тайнах партийных отношений был искушен, владел секретами движения вверх по партийной линии. В конце концов дослужился до маршала.

В 60-х годах прошлого века всплыла на поверхность папка с рассекреченными сенсационными документами: донесениями разведчика Рихарда Зорге, на которых стояли пометки тогдашнего начальника ГРУ. Говорят, Голиков и на сей раз не растерялся: когда ему предъявили эту папку, он, будучи Маршалом Советского Союза и заместителем министра обороны СССР, принялся инсценировать умственное расстройство…

Впрочем, есть и другие исследования, которые свидетельствуют в пользу Голикова. Понимая, что Сталин не терпит суровой правды о том, что Германия готовит нападение на СССР, начальник ГРУ все же под разными предлогами подсовывал ему сведения о передислокации дивизий вермахта к границам СССР.

Взаимоотношения с Г.К. Жуковым у Голикова были традиционно плохими. Еще в 30-х годах из Белорусского военного округа Голиков писал на Жукова доносы, намекая на его политическую неблагонадежность. Жуков презирал Голикова как бездарного генерала. Голиков впоследствии отомстит ему на заседании Высшего Военного совета в 1946 году, когда Сталин начнет череду расправ над Маршалом Победы, испугавшись его власти в войсках и популярности в народе. Голиков снова выступит с обвинениями в неблагонадежности Г.К. Жукова.

Гудериан: «13 декабря 2-я армия продолжала отход. При этих обстоятельствах 2-я танковая армия не была в состоянии удержаться на рубеже Сталиногорск, р. Шат, р. Упа, тем более что 112-я пехотная дивизия не имела достаточно сил для того, чтобы оказать дальнейшее сопротивление и задержать наступление свежих сил противника. Войска вынуждены были отходить за линию р. Плава. Действовавшие левее нас 4-я армия и, прежде всего, 4-я и 3-я танковые группы также не смогли удержать свои позиции.

14 декабря я прибыл в Рославль, где встретился с главнокомандующим Сухопутными войсками фельдмаршалом фон Браучем».

На совещании в Рославле командующие армиями пришли к выводу: «Постепенный отвод войск группы армий к заранее очерченным на карте тыловым позициям неизбежен» (фельдмаршал фон Бок).

А через два дня фон Бок записал в своем дневнике: «Состоялся трудный разговор с Гудерианом о разрыве в линии фронта на западе от Тулы. Он отказывается обсуждать какую-либо возможность закрытия этого разрыва с юга. При всем том я передал в его распоряжение остатки 137-й дивизии из 4-й армии и еще раз подчеркнул необходимость посылки каких-либо подразделений, пусть даже слабых, на санях или еще каким-либо способом в направлении Одоева. Последний батальон дивизии сил безопасности, которая была передана 2-й армии, был возвращен с полпути и переподчинен танковой армии с условием задействовать его для блокирования переправ через Оку в районе Лихвина».

В образовавшуюся брешь Жуков тем временем нацеливал подвижную группу 50-й армии. Группа должна была совершить девяностокилометровый марш и захватить город Калугу.

10-я между тем развивала удар в своем направлении, тесня правый фланг и центр 2-й танковой армии.

Постепенно дивизии рассредоточились на восьмидесятикилометровом фронте и фактически выполняли каждая свою задачу. Штурмовали опорные пункты, значительно удаленные друг от друга. Порой штаб армии не имел связи с этими дивизиями, а следовательно, не знал положение дел и не влиял на ход событий. При этом некоторые дивизии, к примеру 330-я, имели довольно энергичное продвижение вперед – до девяти километров в сутки. А дивизии левого крыла топтались перед арьергардами противника, замедляли общее наступление. Противник, пользуясь этим, выскальзывал буквально из-под носа у Голикова и Болдина.

Жуков нервничал.

17 декабря Голиков, чтобы ускорить удар и выполнить директиву штаба фронта, объединил три кавалерийские дивизии, которые до этого действовали разрозненно, каждая на своем направлении, в одну группу. Группа начала действовать на левом крыле армии, на стыке с 61-й армией. Возглавил ее генерал Мишулин^[13]. Голиков приказал Мишулину наступать на Плавск. Но и это наступление шло медленно. Кавгруппа в качестве мобильного соединения надежд не оправдала. Она продвигалась медленнее стрелковых частей.

Видимо, в эти подмосковные дни Жуков окончательно убедится в неспособности генерала Голикова командовать войсками.

19 декабря 323-я стрелковая дивизия полковника И.А. Гарцева^[14] с боем овладела Плавском и продолжила марш в северо-западном направлении. Одновременно кавалерийская группа генерала Мишулина пыталась окружить противника в районе Теплое (юго-восточнее Плавска 10 км), но была отбита, понесла потери, темп движения и инициативу упустила. Вскоре ее расформировали, а 75-ю и 57-ю кавдивизии передали 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу.