Военные контразведчики - Александр Бондаренко

Учитывая «деликатность» и «конфиденциальность» работы оперативного состава, можно предположить, что этот приказ весьма осложнил его существование… В общем, «всевластие НКВД» опять-таки никак не чувствуется! Партийное руководство всех старалось держать в определенных рамках.

«»

Мир стремительно скатывался к войне. «Мюнхенский сговор» и, как его следствие, оккупация гитлеровцами Чехословакии, победа франкистов в Испании, захват итальянцами Албании… Перемирие, заключенное после боев у озера Хасан, оказалось недолгим: 1 апреля 1939 года японский Генштаб решает ускорить подготовку к войне, разрабатывая план агрессии через Монголию. Противник рассчитал, что для ведения боевых действий в таких условиях СССР придется затратить усилий в десять раз больше, чем Японии.

Столкновения на маньчжуро-монгольской границе начались 11 мая, а 15-го подверглась бомбардировке с воздуха 7-я монгольская погранзастава. Об этом советское руководство узнало из сообщений европейской прессы: монголы не поставили в известность даже командование 57-го особого стрелкового корпуса, дислоцированного на их территории в соответствии с Протоколом о взаимной помощи, подписанным 12 марта 1936 года.

«Двадцать шестого мая японцы в составе 2500 человек при поддержке авиации, танков и артиллерии перешли в наступление, но после двухдневных боев монгольские части и советские войска отбросили их.

Второго июля было предпринято второе наступление, захвачена территория на правом берегу Халхин-Гола севернее горы Баин-Цаган. Силы японцев включали 38 тысяч человек, 310 орудий, 135 танков, 225 самолетов. Обстановка усугублялась тем, что до ближайшей железнодорожной станции Борзя было более 700 километров, а у японцев, можно сказать, под боком, в ста километрах, находился Хайларский железнодорожный узел, а в тридцати — полустанок строившейся Холун-Аршанской железной дороги…»^[182]

Но нас больше интересует оперативная обстановка, бывшая весьма сложной. Разведка противника была очень активна, хотя к услугам своих «штабс-капитанов Рыбниковых» она, очевидно, не прибегала — в Маньчжурии проживало немало белоэмигрантов, из которых противник вербовал агентов и диверсантов и в большом количестве засылал в расположение советских войск.

В мае, например, на перевязочный пункт был доставлен красноармеец Сутаков, характер ранения которого вызвал у медиков подозрение. При проверке Особым отделом выяснилось, что документами попавшего в плен бойца прикрывается сын белоэмигранта Покровский. Японские хирурги имитировали ему легкое ранение — разведка рассчитывала, что в госпитале Покровский соберет через словоохотливых раненых сведения о советско-монгольских войсках, а затем, под видом возвращения в свою часть, проберется к передовой.

Органами военной контрразведки были также получены данные о том, что японцы вербуют агентуру среди пленных красноармейцев — как стало ясно впоследствии, именно такая агентура представляла наибольшую опасность. Этим людям не нужно было «легализовываться»: можно было сказать, что отстал от своих, прятался по кустам и оврагам, а потом перешел линию фронта… И если никто как следует не проверит, то честь и хвала герою!

В июле особисты задержали перешедшего фронт красноармейца Сертышева, который признался, что он сдался в плен противнику, намереваясь уехать в Харбин, где жили его родственники-эмигранты. Японцы пообещали помочь, но с условием, что он помощь отработает — вернется на советскую сторону и подорвет мост через реку Халхин-Гол. Сертышева снабдили «адской машинкой», а для обратного перехода ему вручили в качестве пароля носовой платок с иероглифом. Военные контрразведчики сорвали этот замысел…

Но кажется, главная опасность тогда исходила отнюдь не от «врага внешнего». Из-за недостатка сил и средств, нетвердого управления войсками части 57-го корпуса не могли достаточно эффективно противостоять агрессору. Комдив Г. К. Жуков, прибывший в район боевых действий в начале июня, отметил в докладе наркому обороны К. Е. Ворошилову «тактически неграмотное решение и легкомысленное отношение» штаба к организации боя, «малоор-ганизованность и недостаточную целеустремленность» командира корпуса Н. В. Фекленко^[183].

А вот фрагмент из уникального донесения Г. К. Жукова начальнику Политуправления РККА Л. 3. Мехлису, датированного 16 июля 1939 года:

«В прибывшей 82-й сд (стрелковой дивизии) отмечены следы крайней недисциплинированности и преступности. Нет касок, шанцевого инструмента, без гранат, винтовочные патроны выданы без обойм, револьверы выданы без кобуры… Личный состав исключительно засорен и никем не изучен, особенно засоренным оказался авангардный полк, где был майор Степанов, военком полка майор Мусин. Оба сейчас убиты. Этот полк в первый день поддался провокационным действиям и позорно бросил огневые позиции, перед этим пытались перестрелять комполитсостав^[184] полка бывшие бойцы этого полка Ошурков и Воронков. 12. 07 демонстративно арестовали командира пулеметной роты Потапова и на глазах бойцов расстреляли, командир батальона этого полка Герман лично спровоцировал этот батальон на отступление, все они преданы расстрелу. Для предотвращения паники были брошены все работники политуправления РККА, находящиеся в это время на КП… В этом полку зафиксированы сотни случаев самострелов руки…»^[185]

Написано коряво, но речь не о том! Жуткий документ, который заставляет задуматься прежде всего о том, где ж в то время были сотрудники военной контрразведки? Где были их помощники?! Ответа нет… Прокол серьезнейший и, насколько известно, в то время не единичный.

Нет, не все было столь благополучно, как гласят официальные источники.

Впрочем, стоит ли это объяснять искушенному читателю?

Суть и опасность происходящего осознавали и «в верхах», а потому 5 июля Главный военный совет принял решение о формировании в Чите фронтового управления во главе с командармом 2-го ранга Г. М. Штерном — для объединения и направления действий 1-й и 2-й отдельных армий, Забайкальского военного округа и 57-го особого корпуса на тот случай, если конфликт на Халхин-Голе перерастет в войну, охватывающую все дальневосточные границы страны. 19 июля из расположенных на территории МНР войск была сформирована 1-я армейская группа, подчиненная фронтовому управлению, которую возглавил Г. К. Жуков — уже комкор.

Для руководства деятельностью особых отделений дивизий и бригад был создан Особый отдел ГУГБ НКВД СССР 1-й армейской группы войск во главе с капитаном государственной безопасности А. Н. Паниным.