Войны и кампании Фридриха Великого - Юрий Ненахов

В Россию в то же время был послан маркиз ди Ботта с намерением склонить принцессу Анну Леопольдовну^[24], управлявшую Россией именем сына своего, императора Иоанна Антоновича, на союз с Австрией. Задача была трудная, потому что Россия незадолго перед тем (16 декабря 1740 года) заключила союз с Фридрихом II с обоюдным обещанием обеих держав помогать друг другу во всякой войне, кроме персидской или турецкой. Союз этот казался довольно прочным, тем более, что его поддерживал Миних, в то время обладавший значительной силой в кабинете министров. Но маркиз ди Ботта, как опытный царедворец, с первого взгляда сумел проникнуть в положение дел при русском дворе и, не боясь Миниха, начал искать расположения противной ему партии. Самыми близкими людьми к правительнице были — граф Мориц Линар, посланник саксонский, и графиня фон Менгден, служившая при ней старшей фрейлиной. Они почти неразлучно проводили время с Анной Леопольдовной и, стараясь ее развлекать и забавлять в часы досуга, часто управляли ее волей и в делах государственных. Ловкий, умный, красивый собой, маркиз ди Ботта скоро сделался четвертым неизбежным лицом в царственных и дружеских беседах правительницы. Мудрено ли, что при помощи графа Динара, которому от саксонского курфюрста также было предписано всеми мерами стараться расстроить союз России с Пруссией, ди Ботта скоро достиг своей цели.

Началось с того, что принцессу Анну вооружили против главных лиц кабинета министров, против вельмож, наиболее преданных пользам государственным, против Остермана и Миниха. Остерман, боясь немилости и желая приобрести полное доверие правительницы, принял сторону Линара и Ботта. Один Миних, как скала, отражал все удары и, убежденный в неправоте и даже вредных последствиях предлагаемого союза с Австрией, стоял грудью за Фридриха. Он представлял кабинету, «что нарушением договора с Пруссией без всякой причины теряется доверие к России и других держав; что сам Фридрих может сделаться врагом России, тем опаснейшим, что владения его в близком соседстве с нами и что русский кабинет покажет явное легкомыслие, не оправдав своих уверений в дружбе, без всякого повода со стороны Пруссии, свято сохранившей свои обязательства». Но как ни сильны были доводы и патриотическое увлечение фельдмаршала, противная сторона восторжествовала; правительница изъявила ему даже свое неудовольствие за излишнее усердие в пользу прусского короля; старик, глубоко оскорбленный, подал в отставку, и вскоре австрийская партия с восторгом узнала, что главный ее противник уволен со службы и удален от двора.

Но предсказания Миниха вскоре оправдались на деле: нарушение договора с Фридрихом стоило России войны со Швецией (не правда ли, описанный эпизод являет собой великолепный образчик «традиционного миролюбия», «неукоснительного соблюдения международных договоров Российской империи» и «агрессивности» Прусского королевства?). Подробнее об этих событиях я скажу несколько ниже.

Как уже говорилось, что Франция, хотя и в дружбе с Австрией, весьма желала, по примеру Фридриха и Карла Альбрехта Баварского^[25], воспользоваться частицей наследства австрийского императора. Успехи Фридриха радовали ее тем более, что обессиливали Австрию, а союз его с Россией был порукой, что успехи эти будут продолжительны и прочны, потому что этот союз обеспечивал собственное его государство и, стало быть, давал ему полную свободу действовать против Марии Терезии.

Перемена обстоятельств, произведенная при русском дворе маркизом Ботта, сильно обеспокоила Францию, и Версальский кабинет решился втайне употребить все свои дипломатические хитрости, чтобы не дать России возможности содействовать Марии Терезии. Для этого надо было впутать Россию во внешнюю войну и взволновать изнутри. Обе цели были достигнуты Францией с удивительным искусством и быстротою. В июле 1741 года шведский сенат, подстрекаемый французским красноречием и подкупленный французским золотом, объявил России войну под следующим предлогом: предоставить русский престол законной его наследнице, дочери Петра Великого. Хотя война эта была незначительна сама по себе, но она заняла на время русские силы и отвлекла их от западных границ, и в то же время забросила искру волнения внутри государства.

Император был еще ребенок; правительница с некоторого времени занималась беспечно делами, предоставя кормило правления своим временщикам, по большей части иностранцам: это возбуждало беспокойство и недовольство в народе; раны, нанесенные ему Бироном, были еще слишком свежи и оправдывали его опасения. Отставка Миниха, любимого и уважаемого войском, также породила ропот. С другой стороны, хитрый агент кардинала Флери, граф Шетарди, через фаворита цесаревны лейб-медика Лестока вынуждал Елизавету Петровну объявить свои права на русский престол. Настоятельные советы, чтобы Елизавета вышла замуж за одного из мелких германских владетелей, были истолкованы последней в дурную сторону: ее убедили, что эта насильственная мера удалит ее навсегда из России и от престола. Елизавета, которая равнодушно смотрела на свои царственные права, вступилась за личную свою свободу, и в ночь 25 ноября 1741 года при помощи камер-юнкера Воронцова и гренадерской роты Преображенского полка взошла на престол великого своего родителя (малолетний законный император Иоанн Антонович, последний представитель Брауншвейгской династии на русском престоле, был заточен в Шлиссельбургскую крепость и после неудачной попытки освобождения поручиком Смоленского полка Мировичем умер «при невыясненных обстоятельствах»).

Дела России приняли иной вид. Франция торжествовала, и Фридриху, стало быть, со стороны России нечего было опасаться.

Но в то время, когда маркиз ди Ботта действовал на Россию в пользу Австрии, Мария Терезия старалась вооружить против Фридриха папу и через него влиять на прочие католические державы. К успеху такого намерения подал повод сам Фридрих. Узнав о стесненном состоянии протестантов в Силезии и о недостатке священнослужителей, он отправил туда тридцать протестантских пасторов, всех людей избранных. С одной стороны, тем он помогал нуждам края, с другой — преследовал и политическую цель. Через этих людей, которые могли иметь нравственное влияние на народ и были преданы Фридриху душой и телом, последний намеревался добиться расположения в свою пользу. Тотчас было о том донесено папе в преувеличенном виде, с опасениями, что Фридрих намерен ввести учение Лютера во всех покоренных им землях. Папа в ужасе разослал воззвания ко всем католическим дворам об уничтожении «еретического маркграфа Бранденбургского».