Подлинная история тамплиеров - Шэран Ньюман

Жак не смог возглавить шестьсот с лишним храмовников, которые были вынуждены защищать себя и свой орден. 25 октября 1307 года он повторил свои признания в присутствии двух кардиналов, присланных папой Климентом. Тем не менее в августе 1308 года кардиналы снова допросили магистра в Шиноне. Жак и на этот раз признался в тех же грехах.

Пытали ли его в этот период? Ослабила ли его волю тюрьма? Следует заметить, что Жак де Моле никогда не признавался в чем-либо, кроме участия в неподобающих ритуалах при вступлении в орден. Он плюнул на землю рядом с крестом и отрекся от Христа, а потом продолжал служить как добрый рыцарь и христианин.

На допросе в 1309 году Жак де Моле снова заявил, что он подсуден лишь папе. Когда же ему напомнили о его признаниях, «он, похоже, впал в оцепенение»[299]. Создается образ человека, который эмоционально и интеллектуально сломлен.

Трудно не осуждать Жака де Моле, который хранил молчание в камере, когда множество других людей рисковали жизнью — и теряли ее, — защищая тамплиеров на суде[300]. Свою защиту он, по-видимому, всецело построил на убежденности, что судить его властен только папа. В какой-то момент он, правда, высказался в защиту всего ордена, заявив, что не знает другого духовного братства, которое совершало бы столько милосердных дел, и не знает других людей, которые с такой готовностью отдавали жизнь, сражаясь с язычниками за христианскую веру. Но смертельно испуганный Жак де Моле вновь замкнулся в молчании, когда обвинения против ордена стали множиться и приобретать еще более причудливые формы: тамплиеры якобы поклонялись черному коту, почитали идола, который, по их убеждению, мог уберечь урожай и обогатить братьев, а также в каждую Страстную пятницу мочились на распятие.

После допроса представителями папы Жак провел четыре года в заключении в королевском замке Гизор. С Великим магистром там находились командор Кипра Рембо де Карон, командор Нормандии Жоффруа де Шарне, командор Аквитании и Пуату Жоффруа де Гонневиль и генеральный досмотрщик ордена Гуго де Перо. Климент V настаивал, что этих храмовников самого высокого ранга он будет судить лично.

При этом папа не спешил со своим решением.

У нас нет сведений о том, что происходило с Жаком и его собратьями по несчастью, пока папа размышлял, как ему следует поступить. Наконец в декабре 1313 года, через год после официального роспуска Ордена рыцарей Храма, Климент решил вверить судьбу Жака де Моле и других узников тройке кардиналов. Они собрались в Париже в марте 1314 года.

Перед группой церковных иерархов, куда входил архиепископ Санса, который в 1310 году уже позволил послать на костер пятьдесят четыре тамплиера, Жак и другие признались во всем. «В понедельник после дня Святого Григория (18 марта) на площади перед Собором Парижской Богоматери все они были приговорены к пожизненному заключению. Однако, когда кардиналы уже решили, что дело закончено, внезапно два тамплиера, Великий магистр и магистр Нормандии, с превеликой настойчивостью стали возражать кардиналу, провозгласившему приговор, и архиепископу Санса, настаивая на своей невиновности. Проявив крайнее к суду небрежение, они отрицали то, в чем прежде поклялись, и привели этим в великое смущение множество присутствующих»[301].

Филиппу, который в это время находился у себя во дворце, немедленно сообщили о том, как повели себя Жак де Моле и Жоффруа де Шарне. Король пришел в бешенство. Хронист Гийом де Нанжи пишет: «Из осторожности не сообщив духовенству, в тот же вечер он (король) предал этих двух тамплиеров огню на островке на Сене меж королевским садом и церковью Братьев-отшельников»[302]. Гийом далее продолжает: «Они переносили страдания с таким безразличием и спокойствием, что… все свидетели казни исполнились удивления и восхищения»[303]. Один из очевидцев, Жоффруа Парижский, священник на службе короля Филиппа, описал сцену казни в таких стихах[304]:

Меж тем Магистр к месту скорой казни Приблизился спокойно, без боязни. Откинув плащ, без трепета и страха, Взошел он на костер в одной рубахе. К столбу притянут, вервием обвит, О милости не молит, не дрожит И в ожиданье смертных мук не стонет, Но просит палачей своих: «Ладони Позвольте мне соединить, чтоб вознести Моленье Господу, к Нему я на пути, Ему лишь ведомо, кто праведен, кто нет, И, от земных избавившись тенет, Я на Господний суд лишь уповаю — Отделит он плевела от зерна И отомстит, я это твердо знаю, За гибель верных слуг своих сполна…» И мирно вознеслась ко Господу душа, А люди у костра застыли, не дыша.

Жак де Моле достойно вел себя во время казни. Правда, я не знаю, действительно ли он произнес речь, стоя на костре, — ведь единственным очевидцем, который об этом написал, был Жоффруа Парижский, но он был поэтом, а потому мог позволить себе вольность в изложении событий. Однако все сходятся во мнении, что поведение Великого магистра во время казни заставило многих усомниться в виновности как Жака де Моле, так и всего ордена.

Прочитав сохранившиеся документы — письма Жака, его ответы на допросах, отчеты о поездках, — я составила мнение о нем как о человеке среднего интеллекта и умеренного мужества. Он был довольно благочестив и искренно предан своему ордену, а также делу возвращения Иерусалима христианскому миру. Жак де Моле осознавал необходимость преобразований в ордене, но вовсе не потому, что в нем якобы практиковались еретические обряды. По всей видимости, он предполагал изменить устав, сделав его более понятным для храмовников, которые не блистали образованностью и могли ошибочно воспринимать определенные правила. И уж определенно Жак де Моле никогда не вынашивал каких-то тайных планов. Напротив, обвинения против ордена явились для него полной неожиданностью и повергли в ужас. Менее всего последний магистр был способен на интриги, козни и тайные происки, а судьба столкнула его с королем, который как раз обрел славу великого мастера подобных дел.

Глава вторая. Филипп Красивый