Проклятие Ивана Грозного. Душу за Царя - Олег Аксеничев

ерковь есть дом Божий. Трижды перекрестись при входе, очистившись от суетных мыслей, не поленись поклониться алтарю и иконам — низко, в пояс. И уж точно не разговаривай в голос и не глазей по сторонам, смущая прихожан своей назойливостью.

Это азы. Это знает каждый, кто идёт на службу в православный храм.

Есть люди знающие, но нарушающие. По работе.

Может быть, кто из причта и обратил внимание на скромных тихих чужаков, зачастивших в небольшой белый храм, спрятавшийся среди домов и высоких заборов тверского посада. Скорее же всего их появление прошло незамеченным. Молились они истово, а взгляды, вычитывающие пространство вокруг, прятали опытно и привычно.

Разбойный приказ был хорошей школой поведения.

Дьяк и трое подьячих, неброской внешности, в чистой, ничем не выделяющейся одежде. С наизусть затверженной памяткой, данной в Москве лично Григорием Грязным: найти седобородого мужчину с приметным перстнем на пальце правой руки. Палец — безымянный; перстень — змейка с изумрудными глазами, кусающая собственный хвост. Перстень или кольцо, но всё равно приметные.

На службы ходили парами, а бывало, и втроём. Ещё один обязательно крутился у паперти, смотрел на наделяющих милостыней. Точнее — на руку дающего: вдруг блеснёт зелёное?

Остальные разглядывали в полутьме храма Белой Троицы ладони крестившихся перед образами.

Четвёртый день.

Без результата.

Вскоре и под чужим именем приплыл в Тверь по Волге сам Григорий Грязной. На купеческом корабле, покорно сторговавшись с хозяином за совершенно бессовестные деньги. Ничего — вернуться бы в Москву с добычей, а там и купчишку к ответу призвать можно. Нечего жадничать — вот получит кончик раскалённого прута в зад — так на всю жизнь урок запомнит. Когда к нужнику собираться будет.

С Грязным на берег высадились полдюжины мастеров по тайным захватам лихих людишек и высокий грузный старик с длинной ухоженной бородищей. Мирный селянин из Кемской волости, именем и прозванием Микола Пепел. Он же — один из сильнейших колдунов русского Севера.

Всё правильно. Что колдовством замечено, без колдуна не добудешь.

Постоялый двор нашли быстро. Владелец, не чинясь, разместил плотницкую артель, приплывшую в Тверь на поиски заработка. Скинул плату за постой, пожелав, чтобы мастера за то поправили покосившееся крыльцо и укрепили скамьи да лавки в харчевне.

Людям из Разбойного приказа топором махать привычно. Что человека зарубить, что столб обтесать — отличия небольшие. И, пока Григорий Грязной рыскал по Твери, осторожно расставляя невод розыска, его люди мирно работали на постоялом дворе. И себе разминка, и хозяину радость.

Не в тягость был и Микола Пепел, днями не вылезавший с кухни. Травки, молодые, выбившиеся из весенней влажной земли, собранные стариком в лесу и добавленные в супы и мясные блюда, — малость вроде, а как вкус переменили и раскрасили!

Ничто не должно было спугнуть разыскиваемого человека. Ничто и никто, отсюда и все предосторожности, отсюда приезд под личиной.

Вечером, после ужина и молитвы, собирались вместе.

— Снова ничего? — спросил Грязной.

Не кого-то спросил, в пустоту, расстроенно и нервно кривя левую щёку. Кого спрашивать-то? Плотников?!

Никто здесь не понимал, насколько важно найти этого человека как можно скорее.

Даже видавший виды глава Разбойного приказа не знал, чем прогневал государя простой тверич, но видел беспокойство князя Умного. А за князем так явственно маячил лик царя...

Но знал, что делать. Взять человека живым и, по возможности, невредимым. Тайно, с завязанными глазами и заткнутым ртом, вывезти в Москву.

На беседу с Умным.

Или — на дыбу в подклетях Разбойного приказа, если такова будет воля государя.

Снова — ничего.

Всё переменилось на следующий день.

Человек пришёл-таки в храм, молился долго, с чувством, словно истосковался по слову Божьему. И перстенёк поблескивал зелёными змеиными глазами при каждом наложении креста. Перстень, не кольцо, голова змеи была тоже не золотая, но из драгоценного камня побольше — мастер над украшением потрудился. Восточный кудесник, да смилуется Господь над его неверной душой!