Жанна д'Арк - Марк Твен

Но на рассвете звуки труб и барабанный бой нарушили дремотную тишину утра. Вставать! На коней и в путь! Жаркая работа предстояла нам.

Не останавливаясь, мы дошли до Менга. Там мы приступом взяли мост и оставили для его защиты отряд солдат; остальное войско на другое утро отправилось дальше, к Бужанси, где властвовал лев-Тальбот, гроза французов. Когда мы подошли к этой крепости, то англичане отступили, а мы расположились в покинутом городе.

Жанна расставила пушки и обстреливала замок до самого вечера. Тут подоспело известие: Ришмон, коннетабль Франции (потерявший милость короля, главным образом — вследствие злых происков ла Тремуйля и его единомышленников), спешил с большим войском на помощь к Жанне, — а в помощи она весьма нуждалась, благо Фастольф был теперь недалеко. Ришмон еще раньше хотел присоединиться к нам — во время первого нашего орлеанского похода. Но скудоумный король, послушный раб своих низменных советчиков, приказал ему держаться подальше и заявил, что мириться с ним не станет.

Я распространяюсь о сих подробностях, ибо считаю их важными. Значение их в том, что они выясняют еще одно, дотоле не проявлявшееся, свойство замечательного разума Жанны — прозорливость государственного человека. Никто не ожидал бы открыть сие дарование у необразованной деревенской девушки семнадцати с половиной лет. Но она обладала им.

Жанна предпочитала встретить Ришмона как можно сердечнее; того же мнения держались и Ла Гир, и оба молодых де Лаваля, и остальные военачальники. Но генерал-лейтенант, д'Алансон, решительно и упорно восстал против этого. Он говорил, что, имея от короля безусловный приказ отстранять Ришмона и отвергать его услуги, он будет принужден покинуть армию, если приказ этот окажется нарушенным. А это, поистине, было бы тяжелое и великое бедствие. Однако Жанна взялась убеждать герцога, что спасение Франции должно стоять выше всех мелочей — даже выше приказаний венценосцев. И она достигла успеха. Она убедила его нарушить повеление короля ради блага отечества, помириться с графом Ришмоном и встретить его приветственно. Это была государственная заслуга — высочайшая и непогрешимая. В характере Жанны д'Арк можно найти все черты того, что люди называют великим — стоит только присмотреться.

Рано утром, 17 июня, разведчики донесли о приближении Тальбота и Фастольфа, вспомогательное войско которого успело соединиться с англичанами. Забили барабаны, призывая к оружию. Мы выступили навстречу неприятелю, а Ришмон со своим войском остался в Бужанси, охраняя сей замок и заменяя его гарнизон. Мало-помалу перед нами начали развертываться силы неприятеля. Фастольф пытался убедить Тальбота, что всего благоразумнее было бы на этот раз отступить, ввиду сомнительности исхода сражения; он советовал вместо этого распределить отряды новобранцев по английским крепостям на берегах Луары, чтобы обезопасить их от вторжения, а затем — ждать; ждать подкреплений из Парижа; утомить армию Жанны ежедневными безрезультатными стычками; и наконец, выбрав удобную минуту, напасть сразу на ее войско и уничтожить французов. Мудрый и опытный полководец был этот Фастольф. Но неистовый Тальбот и слышать не хотел ни о каких промедлениях. Он не мог без бешенства вспомнить о своем поражении при Орлеане и о дальнейших победах Девы, и он поклялся Богом и св. Георгием покончить с нею, хотя бы ему пришлось сражаться одному. И Фастольф был принужден уступить; однако он сказал, что они теперь рискуют потерять все то, что англичане завоевали многолетним трудом и многократными победами.

Неприятель занял сильную позицию и выстроился в боевой готовности, расположив впереди себя лучников, защищаемых частоколом.

Надвигалась ночь. От англичан прислан был гонец с дерзким вызовом и предложением вступить в бой. Но Жанна вполне сохранила свое достоинство и не проявила ни малейшего раздражения. Она сказала герольду:

— Иди назад и скажи, что нынче слишком поздно начинать сражение; но завтра, если будет на то воля Господа и Царицы Небесной, мы сойдемся лицом к лицу.

Ночь была темная и дождливая. Начался тот мелкий упрямый дождь, который бесшумно стелется на землю и поселяет в душе человека настроение безмятежного спокойствия. Около десяти часов д'Алансон, Бастард Орлеанский, Ла Гир, Потон де Сентрайль и еще два или три полководца явились в палатку главнокомандующего и принялись обсуждать с Жанной положение дел. Иные сожалели, что Жанна отказалась от сражения, другие — нет. Потон спросил, почему она отказалась. Она ответила:

— Причин было несколько. Англичане все равно — наши; они от нас не ускользнут. Значит, нам незачем было рисковать, как случалось при иных обстоятельствах. День уже почти закончился. Нам нужен и отдых и свет, потому что силы наши на ущербе: не забывайте, что девятьсот наших солдат с маршалом де Рэ остались сторожить в Менге мост, а тысяча пятьсот, под командой коннетабля Франции, — охраняют мост и замок в Бужанси.

Дюнуа сказал:

— Я скорблю об этой убыли наших сил, превосходительная госпожа, но тут ничего не поделаешь. И в этом отношении дело ничуть не переменится завтра.

Жанна ходила взад и вперед. Она мило, по-товарищески засмеялась и, остановившись перед этим старым боевым тигром, положила руку ему на голову и прикоснулась к одному из перьев его султана.

— Скажите мне, мудрый муж, к которому перу я прикоснулась?

— Никак не могу, превосходительная госпожа.

— Во имя Господа! Бастард, вы не в состоянии разъяснить мне этот пустяк, а в то же время — отваживаетесь предрекать нечто великое: вы рассуждаете о том, что сокрыто в чреве еще не народившегося утра, вы говорите, что войска эти не соединятся с нами. А я думаю, что они успеют к нам примкнуть.

Эти слова поразили военачальников. Всем хотелось узнать, почему она так думает. Но вмешался Ла Гир и сказал:

«Оставьте. Она так думает, и этого довольно. Значит, так и сбудется».

Тогда Потон де Сентрайль спросил:

— Вы сказали, превосходительная госпожа, что были и другие причины, побудившие вас отказаться от битвы, не так ли?

— Да. Одна из причин заключается в том, что, ввиду недостаточности наших сил и близости вечера, битва могла бы окончиться вничью. А чтобы начать сражение, надо иметь уверенность, что сражение это должно быть решительным. И таковым оно будет.

— Дай-то Бог; аминь. Не было ли еще каких-нибудь причин?

— Да… еще одна. — И после минутного колебания Жанна промолвила: — Нынче не тот день. Назначено на завтра. Так предначертано.

Они собирались осыпать ее жадными вопросами, но она, подняв руку, остановила их. Затем она сказала:

— Это будет самая доблестная и благодетельная победа, какую Господь когда-либо даровал Франции. Прошу вас, не допытывайтесь, откуда и как я узнала об этом, но довольствуйтесь сознанием, что это правда.