Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток - Леопольд фон Захер-Мазох

— Теперь я понимаю вас, — ответил Фридрих после паузы.

— Ещё не совсем, — возразила Мария, открывая скрытую обоями дверь.

Фридрих последовал за ней. Они вошли в маленькую комнату, обитую чёрным сукном; окон в ней не было. Дверь закрылась, и они оказались как бы похороненными в большом гробу. Воздух был холодный и сырой, словно могильный, так что Фридрих содрогнулся. Королева зажгла факел, и он осветил красноватым светом чёрный занавес, ниспадавший до пола.

Королева отдёрнула его, и факел осветил портрет красивого молодого человека; Фридрих вопросительно взглянул на королеву. Она указала на раму, на ней стояло: «Ludovicus Rex»[16].

Тогда Фридрих ещё раз бросил грустный взгляд на прекрасную вдову и на портрет Людовика II, а затем, опустившись на одно колено, поцеловал руку Марии и быстро вышел из комнаты.

Мария потушила факел и вышла из этого мрачного зала, под окном прозвучали ещё раз последние прощальные звуки мандолины.

Мария открыла шкатулочку из чёрного дерева, в которой хранились небольшие полуразорванные лоскутки бумаги. Местами слёзы гордой женщины смыли буквы, но она знала их наизусть.

Это были письма Борнемисы. Она прижала их к губам, потом раскрыла Новый завет и прочла:

«Любовь переносит всё; она верит во всё, и терпит всё. Любовь никогда не кончается. Вера, надежда и любовь вечны, но любовь — самая великая из них».

Чарльз Мейджор

В РАСЦВЕТЕ РЫЦАРСТВА

У нас, Каскоденов, много родовой гордости. Конечно, многим людям это может показаться лишь пустым тщеславием, ну, да ведь так смотрят на вещи обыкновенно те, у кого нет в роду достойных гордости предков. Каскодены имеют право обладать родовой гордостью, потому что знают наверняка, кто и чем были их предки. Мы ведь ведём свой род по прямой мужской линии от времён самого Вильгельма Завоевателя[17]. В этом роду было четырнадцать баронов (этот титул отпал вместе со смертью Карла I), двенадцать рыцарей ордена Подвязки и сорок семь рыцарей ордена Бани и других. Один из Каскоденов отличился в боях при великом нормандце и получил в награду богатые английские поместья, а сверх того и красавицу-саксонку в жёны. Один из Каскоденов был сенешалом при Вильгельме Рыжем, другой принадлежал к числу тех храбрых баронов, которые вынудили у Иоанна Безземельного[18] великую хартию свободы, третий играл выдающуюся роль в совете Генриха V. Точно так же большую роль играл Аджолика Каскоден в качестве члена парламента слабоголовых.

В эпоху Эдуарда IV[19] один из Каскоденов опустился до ремесла, хотя это и было ремесло самого почтенного и почётного сорта. Он был ювелиром, а ведь этот цех, как известно, принадлежал к гильдии банкиров и давал возможность народу, королю и дворянству разделываться со своими деньжатами. Из заслуживающих доверия источников мы подчерпываем известие о скандале, разыгравшемся из-за интрижки короля Эдуарда с женой ювелира. Отсюда мы может усмотреть, что Каскодены в мещанстве остались верны дворянским традициям своей семьи неизменно греться в лучах благоволения государя.

Этот Каскоден-ремесленник был достаточно хитёр, чтобы превратить в источник дохода то, что другие сочли бы несчастьем. Он не мог помешать королю расточать улыбки его красавице-жене, зато мог перечеканить эти улыбки в звонкую монету. Так со здравым смыслом и поступил Каскоден, оставив зато своему наследнику блестящее состояние, которого хватило до четырнадцатого поколения. Как редко подобные состояния переживают даже второе поколение! События, о которых будет идти речь далее, разыгрались тогда, когда состояние было ещё во владении третьего поколения.

У Каскоденов уже давно утвердился обычай записывать все выдающиеся события своей личной жизни и окружавшего их общества. Конечно, эти воспоминания никогда не опубликовывались нами, потому что нельзя же отдавать свои семейные тайны в жертву общественному любопытству. Однако нет ни малейших оснований замалчивать такие эпизоды, которые отнюдь не заключали в себе семейных тайн Каскоденов и никоим образом не могли задеть нашу фамильную честь. Вот почему я решил опубликовать отрывки из этих воспоминаний. Из записок моего предка и тёзки, сэра Эдвина Каскодена, внука ювелира и танцмейстера при дворе Генриха VIII, я выбрал для начала историю Чарльза Брендона и Марии Тюдор.

Предоставим же теперь слово самому сэру Эдвину!

Глава I. Дуэль

Это было весной 1509 года, когда Его Величество король Генрих VIII взошёл на трон Англии и предложил мне занять почётный пост руководителя королевскими развлечениями при своём пышном дворе.

С этой должностью почти или, вернее, вовсе, не было связано никакого вознаграждения, но благодаря дедушке-ювелиру я был обеспечен крупным состоянием и мог не заботиться об этой стороне вопроса: я с восторгом довольствовался почётностью своей должности. Это назначение давало мне возможность находиться в близком соприкосновении со всем королевским двором, не исключая и первых женщин страны, — самого лучшего общества для мужчины, так как женщины облагораживают его дух лучшими мыслями и пробуждают его сердце к чистейшим стремлениям. Это был пост, достойный любого дворянина в стране.

Я провёл четыре-пять лет на этом посту, когда пришло известие, что в Саффолке состоялась кровавая дуэль. Говорили, что в поединке уцелел только один из четырёх дуэлянтов. В сущности, уцелели двое, но состояние одного из них было ужаснее смерти.

Первым из уцелевших был сын сэра Уильяма Брендона, а вторым — некий сэр Адам Джадсон. Рассказывали, что юный Брендон и его старший брат, только что вернувшись с войны на материк, встретили в одном из ипсвичских кабачков сэра Джадсона, и тот выиграл у них значительную сумму денег. Несмотря на свою молодость — старшему брату было двадцать шесть лет, младшему, Чарльзу, двадцать четыре, — братья стяжали на войне большую славу и крупное состояние. Было слишком тяжело одним ударом проиграть в кости то, что досталось с таким трудом. Однако Брендоны были достаточно умны, чтобы с достоинством примириться с неудачей. Но вдруг однажды стало известно, что Джадсон попросту плутовал в игре. Брендоны подождали, пока им не удалось проверить это, а на следующее утро состоялась дуэль, следствием которой было столько несчастий.

Про этого Джадсона знали очень немного. Он был шотландским дворянином, слыл опаснейшим забиякой своего времени и любил хвастать, что, дравшись восемьдесят семь раз на дуэли, убил семьдесят пять противников. Сцепиться с ним — значило пойти на верную смерть.

Однако это не испугало Брендонов. Я передаю здесь историю дуэли в том виде, как узнал её впоследствии от Чарльза.

Джон, как старший брат,