Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

тифом, дизентерией, тяжело и легко раненных размещали в одной казарме. Достаточно было весьма короткого времени, чтобы все они заразились и умирали. В одной общей казарме количество больных сыпным тифом и дизентерией доходило до 600 человек, в то время как в нормальных условиях там можно было разместить не более 200 человек.

Уборка помещения не производилась. Больные по несколько месяцев находились в одном белье. Белье это прело, разлезалось на теле, и полураздетые и совершенно голые лежали на цементном полу. В казармах, где находились больные, постоянно стоял тяжелый смрад, пахло мертвечиной.

Помещения не отапливались. Санитарная обработка поступающих в “лазарет” не производилась. Вшивость стала кошмарной.

В результате антисанитарии инфекционные заболевания и смертность в “лазарете” приняли чудовищные размеры. Больные и раненые не получали даже элементарной медицинской помощи, перевязочных материалов не было. Тифозных, например, “лечили” сырой водой и больше ничего не давали».

Суточный рацион больных состоял из 300 граммов эрзац-хлеба и пол-литра «баланды», причем хлеб выпекался из суррогата, наполовину с древесными опилками, а «баланда» приготовлялась из горелой муки и проса с примесью отбросов и земли.

Такое питание приводило к полному истощению больных и раненых, способствовало распространению острых желудочно-кишечных заболеваний. Принявшие массовый характер отеки от голода способствовали распространению гнойников на теле больных и заражению крови.

Нередко пища приготовлялась из падали, поступавшей из расположенных по соседству немецких конюшен.

Свидетель Хиценко Евфросиния Лукьяновна однажды видела, как во двор «лазарета» выбросили внутренности павшей лошади, на которые измученные голодом больные и раненые набросились и, разрывая кишки, ели их.

Наблюдавшие это старший полицейский Олейник и врач Камышев стали избивать военнопленных палками.

Истощенных больных и раненых военнопленных администрация «лазарета» заставляла перевозить на себе бревна и кирпич, носить воду, перетаскивать и закапывать трупы умерших. Изнемогавших и падавших зверски избивали.

Свидетель Жугима Прасковья Петровна, работавшая в «лазарете» фельдшером, о режиме в «лазарете» показала:

«На весь “лазарет” была одна бочка с водой… больные и раненые, до крайности истощенные, потерявшие уже способность ходить, ползли к этой бочке с консервной банкой в руках, чтобы захватить хоть каплю воды и напиться. Возле бочки собиралось много людей… Камышев… выхватывая из рук консервные банки, бил ими военнопленных по голове».

По признанию Камышева, убийство военнопленного в «лазарете» не считалось преступлением и относилось к долгу службы.

Свидетель Хиценко E.Л. показала, что весной 1942 года в подвал здания клуба, занятого под морг, вместе с трупами были выброшены живые люди.

«…Я своими глазами увидела на трупах (в морге) двух раздетых людей. Один ползал по трупам, а другой сидел, прижавшись к стене. Я пыталась спасти им жизнь, принесла воды и стала поить сидевшего военнопленного. Это заметили немецкие полицейские, которые подошли к подвалу и пристрелили военнопленных».

Весной 1942 года при таянии снега на территории «лазарета» обнаружились конечности трупов, торчавшие из-под снега. В подвальном помещении лежали, присыпанные землей и снегом, около 200 расстрелянных и замученных военнопленных. Пленных заставляли закапывать эти трупы в ямах, куда сносились отбросы, на территории «лазарета».

По этому вопросу Камышев показал:

«Таскать трупы и рыть ямы мы заставляли больных и раненых военнопленных. Каждый день возле самого “лазарета” рыли ямы и заполняли их трупами. Клали ряд трупов и присыпали легким слоем земли, а сверху снова ряд трупов и опять легкий слой земли. Яму не разрешали закапывать, пока не заполняли ее трупами. Клали 6–8 рядов один на другой в виде штабеля. На территории “лазарета” мне известно до 25 могил массового захоронения советских военнопленных. Кроме этого, трупы стаскивали в большую траншею и там забрасывали землей.

Чтобы замести следы преступления, оберштабсартц Тимер запретил регистрировать военнопленных, умерших в “лазарете”, и приказал хоронить их не на кладбище, а возле самого “лазарета”».

За 8 месяцев существования «лазарета» (с февраля по октябрь 1942 г.) гитлеровцы истребили там свыше 25 тысяч военнопленных бойцов и офицеров Красной Армии.

В процессе следствия выявлены места захоронений погибших военнопленных и подготовляется их вскрытие специальной комиссией.

Продолжается следствие по установлению всех злодеяний немецко-фашистских захватчиков в Артемовском «лазарете» и лиц, виновных в этих преступлениях.

Зам. народного комиссара

государственной безопасности СССР Кобулов

На документе пометы: «Разослано: т. Щербакову, т. Швернику».

Ф. 17. Оп. 125. Д. 250. Л. 162–165. Подлинник

№ 26

Письмо академика И. Э. Грабаря и члена-корреспондента АН СССР В. И. Лазарева И. В. Сталину о необходимости требовать возмещения Германией разрушенных памятников искусств на территории СССР

г. Москва 25 сентября 1944 г.

тт. Берия. Маленкову. Микояну. Вознесенскому[118].

Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович!

Только дело государственной важности заставило нас решиться отнять Ваше дорогое для родины время на чтение этого письма.

Всему свету очевидно право Советского Союза требовать от немцев возмещения за разрушения памятников искусства на нашей территории.

Никакими деньгами их не возместить, и это возмещение должно быть получено только в виде художественных ценностей, собранных в богатейших германских музеях и могущих явиться в какой-то степени эквивалентами погибшего.

О бесспорности этого нашего права говорил в своих выступлениях Антони Иден.

Учитывая это, мы в свое время обратились к Председателю Чрезвычайной Государственной Комиссии тов. Н. М. Швернику с предложением своих услуг для составления списка таких эквивалентов.

Получив принципиальное одобрение, мы тогда же принялись за работу, в процессе которой обнаружилась необходимость привлечения еще нескольких засекреченных специалистов по различным разделам искусства.

В настоящее время основной список эквивалентов закончен и сдан Комитету по делам искусств, но остаются невыясненными некоторые важнейшие вопросы, на которые мы не могли получить ответа от Чрезвычайной Комиссии, а также от Комитета по делам искусств и даже от Председателя Репарационной Комиссии т. Майского, к которому неоднократно обращались.

Вот почему для разрешения их мы вынуждены обратиться непосредственно к Вам. Эти вопросы следующие:

1. Мы исходили из убеждения, что для точного и бесспорного уравновешивания оценки наших потерь и выдвигаемых эквивалентов как те, так и другие должны быть расценены в золотых рублей или долларах 1913 года, так как все произведения западноевропейских музеев расцениваются в долларах. Чрезвычайная Комиссия настаивает на оценке в советских рублях, что вполне естественно для исчисления убытков по колхозам, совхозам и заводам, но неприменимо к мировым произведениям искусства, имеющим твердую цену на европейских рынках.

2. В список эквивалентов вошли в подавляющем числе, примерно 95 %, только произведения искусства из германских музеев, но, учитывая решение Московской конференции, не избавляющее сателлитов Германии от ответственности за убытки, причиненные в свое время ими вместе с немецкими захватчиками, мы внесли в этот список и незначительное число произведений из австрийских, венгерских и итальянских музеев, а также несколько отдельных экспонатов из музеев