Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин

Двойственное мнение члена КПСС А.В. Девяткиной из Пензенской области («и да и, вроде бы, нет») вполне возможно имело и такое объяснение: «Никто открыто тогда своего мнения не высказывал. Боялись, а если это не так, что тогда будет? Ведь все были запуганы и боялись всего. Одним словом, не знали, что и думать». Нечто подобное вспоминала и ученица торговой школы в Саратове Т.В. Быкова: «Все было окружено какой-то тайной. И верилось и не верилось в это. Было страшно».

Не имели собственного мнения по 5% опрошенных в каждом году. «Мы были потрясены, не знали, что думать», — вспоминала инженер Мосгорпроекта Л.А. Любешкина. Не знали, что и думать, уборщица Воронежского отделения Гипрокаучука В.А. Комова и ее муж, слесарь ГРЭС И.Н. Комов: «Мы столько лет верили в Сталина!». Не интересовалась в то время политикой жена военнослужащего из Николаева 3. К. Умницкая. Не было это интересно мастеру Раменской мануфактуры М.С. Евсееву, и все равно было его жене Т.П. Евсеевой. Было все равно 18-летней А.В. Куклевой из поселка Борисоглебский в Ростовском районе Ярославской области. «Молодой был» шофер Коробовского совхоза в Шатурском районе А.Ф. Кисилев, которому исполнилось уже 24 года. «Было плевать» телефонистке завода № 11 в Краснозаводске М.В. Шлыковой. Не до того было смоленской колхознице Н.Т. Тихоновой, только что родившей девочку.

Ничего не сказали о своем тогдашнем мнении 4, 2,5 и 2% опрошенных. «Молчала, как и все» рабочая СУ-19 Мосстроя А.Т. Булычева. «Все шептались, переговаривались», — свидетельствовала В.А. Василевич, домохозяйка из Калинина. Что же касается ее самой, то она всего-навсего только «удивилась». Своего мнения не выразила ни тогда, ни сейчас учительница А.Ф. Алифанова из Власовской школы в Раменском районе.

Утверждают, что тогда ничего не знали об этом 4, 4,3 и 1,5%. Понятия об этом не имела рабочая станции 207-й километр Северной железной дороги Е.П. Паршина. Только года через два, переехав из Нерчинска в Подмосковье, узнала об этом продавец О.Г. Михайлова.

Не помнят, в чем суть, 1, 13,1 и 1% опрошенных.

Конечно, с точки зрения социологической науки, результаты этих опросов трудно считать по-настоящему репрезентативными. И тем не менее, в порядке первого приближения к истине, на уровне рабочей гипотезы, их можно взять на вооружение и, если не сделать вывод, то хотя бы поставить вопрос: а готово ли было советское общество к десталинизации? Не к отказу от массовых чисток и репрессий, от кровавого террора, а от тоталитарного и имперского мышления, идолом которого стал образ «мудрого отца, учителя и друга», «великого вождя всех времен и народов». Если ответ на этот вопрос — положительный, тогда становится понятнее, почему Хрущев, так много сделавший, чтобы его доклад о культе личности был оглашен на XX съезде КПСС, а затем стал известен всей партии (а это свыше 7 миллионов человек), и комсомолу (т.е. еще не менее 18 миллионов), почему он вдруг остановился и даже стал предпринимать попятные шаги, о которых речь пойдет ниже. Значительную, если не решающую роль тут сыграли не оппозиция его соратников, мнением которых он чем дальше, тем больше пренебрегал, не советы китайских и итальянских товарищей, а также У. Черчилля^[5], и не опасение даже, как бы события в СССР не стали развиваться по венгерскому образцу, а «сопротивление материала» совсем иного рода.

Общество, во всяком случае довольно значительная его часть, настолько успело одурманиться сильными и регулярными дозами идеологического культового зелья, что отказ от них, а тем более попытка прописать ему противоядие, вызывали своеобразную «ломку». Врачи в таком случае поступают по-разному: либо решительно и бесповоротно продолжают «шоковую терапию», рискуя, что больной сорвется и все может кончиться летальным исходом, либо ограничиваются гомеопатическими дозами лечения, пилюлями и припарками, не имея, однако, никакой гарантии от возможного рецидива застарелого недуга. Хрущев вставал то на один, то на другой путь, но нигде не был достаточно последователен. А в 1964 г. он проиграл не только потому, что заговорщики оказались хитрее и изворотливее, но и по той причине, что «глас народа» оказался не на его стороне. Вынос тела Сталина из Мавзолея не простили ему не только и не столько номенклатурные сталинисты, сколько толпа, которую лишили предмета поклонения.