Адриатика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

– 13-го егерского полка роты капитана Товбичева рядовой Иван Ефимов! – представился вызванный по всей форме и встал во фрунт.

– Спасал ли ты пленного? – спросил Сенявин.

– Было, ваше превосходительство!

– Почему тогда не пришел за деньгами?

– Я не имею тому доказательств, потому что кроме Бога, свидетелей не было!

– То, что спас пленного и денег своих за него не пожалел – молодец, а то, что и скромен при том, вдвойне! На, держи! – и Сенявин передал егерю тяжелый сверток с сотней наполеондоров.

Развернув сверток, егерь поинтересовался у адъютанта, что это за деньги такие, а выслушав объяснение, отсчитал от них 15 червонцев.

– Вот это мои, ваше превосходительство, а чужого нам не надобно!

Молча посмотрел на солдата вице-адмирал, затем достал из своего кошелька горсть золотых и добавил к общей куче:

– Бери, Иван, это уже не французский генерал тебе дает, а я! Ты сделал честь русскому имени, а потому достоин награды! Быть тебе унтер-офицером и Георгиевским кавалером!

Одновременно с осадой Новой Рагузы большой отряд черногорцев и бокезцев стремительно продвигалась вглубь территории республики. К ним охотно присоединялось и местное православное население.

– Рагуза практически наша! – оптимистично оценивал ситуацию вице-адмирал. – Падение ее лишь вопрос времени.

Разузцы-католики окрестных селений толпами сбегались к Сенявину, прося у него заступничества от жаждущих мести черногорцев.

– Хорошо! – кивнул, выслушав просителей российский адмирал, и велел перевозить несчастных на ближайшие острова, куда черногорцы добраться уже не могли.

– Мы не можем изменить вере, но мы вполне можем принять присягу русскому царю! – обрадовано кричали спасенные.

Едва увезли поселян на острова, появились посланцы рагузского сената.

– Французы заставляют нас голодать, грабят и избивают! Мы в несколько дней лишились всего, что было нажито многими поколениями! Мы разочаровались в Наполеоне и снова полюбили Александра. Во имя спасения наших жен и детей, Рагуза просит прощения!

– Русский царь прощает вас! – кивнул им Сенявин, – Но чем вы докажите свою любовь к нему?

– О, мы готовы будем открыть вам ворота и взорвать пороховые погреба Лористона!

– Это уже разговор не предателей, но патриотов! – ободрил их вице-адмирал. – Помощь может понадобиться очень и очень скоро!

Обстановка для французов складывалась самая критическая. Всем было ясно, что до падения Рагузы остаются считанные дни.

Из дипломатической переписки того времени: "Не имея достаточного числа войск, чтоб отважиться на приступ Рагузы, защищаемой сильным гарнизоном… Сенявин обложил крепость со всех сторон, устроив на высотах батареи, коие беспрестанно действовали по городу и наносили ему важный вред. 18-го числа в полночь пополудни французы делали сильные вылазки, но оба раза прогоняемы были с больш им уроном. Нет сом нения, что нуж да в свеж ей воде и продовольствии в непродолжительном времени заставили бы неприятеля склониться к сдаче, если бы непомерная измена со стороны турок, несмотря на уверения их в сохранении нейтралитета…"

Огюст Фредерик Луи Виесс де Мармон

Турки пропустили через свои владения в тыл нашим войскам корпус генерала Мармона. Боевые колонны Мармона возникли внезапно на ближайших высотах и бод барабанный грохот устремились вперед, стремясь взять осаждающих в два огня. Завязался ожесточенный бой. Французы были остановлены. Но обстановка в корне изменилась. Теперь для осады Рагузы надо было подтягивать все резервы, что были.

А затем пришло ошеломляющее известие о замирении с французами и о начале переговоров в Париже по передаче им Бокки-ди-Коттаро.

Лористон прислал в русский лагерь парламентеров. Те, ничтоже сумяшися, заявили о неправильности вторжения Сенявина в Новую Рагузу, тогда, когда ему надлежит передать французам даже Катторо.

– На слово не верю! – огрызнулся Сенявин. – Где документ?

Ему тотчас передали пакет. В пакете письмо российского министра иностранных дел слово в слово, подтверждающее сказанное парламентерами.

– Ну, вот и дожились! – вздохнул стоявший подле генерал-майор Вяземский. – Бумаги министерские нам уже шлют из вражьего стана! Куда тут воевать, когда крылья обрезаны!

– Крылья нам обрезали раньше! – зло высказался Сенявин. – Теперь же пытаются обрубить и руки! Но и мы не такие уж простаки, постоять за себя еще сумеем! Вице-адмирал умел быть не только дерзким, но и язвительным. В ответном письме к министру Чарторыжскому он особо не стеснялся: "Благоволите, милостивый государь, также принять нелицеприятную мою благодарность за лестный ваш обо мне отзыв и доброжелательство и при сем же случае позвольте мне просить вашего наставления, в каких именно случаях и по каким предметам имею относиться к вашему сиятельству, ибо, находясь в недоумении касательно НОВОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ, о коим вы изволили упоминать в депеше вашей, я опасаюсь, с одной стороны, сделать какое упущение или же, с другой, утруждать ваше сиятельство неуместными донесениями и письмами…"

Это послание давало Сенявину выигрыш еще, как минимум, в два-три месяца. Пока министр его получит, пока примет решение, пока напишет ответ, и ответ тот доедет до адресата утечет уже немало воды и многое может измениться. Запечатав послание, он вручил его курьеру-поручику:

– Вези, братец, да не гони слишком. Дело не весьма сколь важное, а потому езжай степенно и с всею солидностью!

Сам же Сенявин на "Селафаиле" немедленно вернулся в Бокко-ди-Катарро. И вовремя! В городе царило полное смятение. Советник Сеньковский, не удержавшись, разболтал городским старейшинам о, якобы, готовящейся передаче города австрийцам. Это вызвало самый настоящий шок у местного населения. Слухи ходили уже самые невероятные!

– Что вы наделали! – накинулся на Сенковского вице-адмирал. – Кто вас уполномочивал? За такие дела срывают эполеты!

– Я состою не на военной, а на дипломатической службе! – был ему гордый ответ. – К тому же, я не менее вашего ответственен за исполнение полученных предписаний!

– Вы состоите, прежде всего, на службе России, а потому поступать должны лишь в соответствии с ее интересами! Впрочем, вам этого, понять не дано, а потому не смею более вас задерживать!

Российский главнокомандующий, по существу дела, выгнал российского посланника!

Времени для долгих разбирательств с Сенковским у Сенявина не было, пора было возвращаться к Новой Рагузе, где ситуация осложнилась до самой крайности.

* * *

Ночь была дождливой и по южному темной. Раскачиваясь на пологих волнах, фрегат натужно скрипел корабельным набором. В открытые окна кают- компании ветер доносил, казалось, всю свежесть юга. Сменившись с вахты и попивши кофею, Володя Броневский вместе с Насекиным увлеченно предавались новомодной турецкой игре "нарды", уже метко прозванной