Ольвия - Валентин Лукич Чемерис

Глава девятая

Царский совет в Геррах

Борисфен — четвертая, по Геродоту, река Скифии. [23]

Четвертая, но величайшая из всех восьми.

Величайшая, и прекраснейшая, и славнейшая.

Могучая река Борисфен бурлила, как море, великая, как мир, с солнечной родниковой водой, богатая рыбой, с чудесными пастбищами, что привольно раскинулись по ее берегам. Ничто не сравнится с четвертой рекой скифов!

Ни первая река Истр, ни второй Тирас, ни третий Гипанис, ни пятый Пантикап, ни шестой Гипакирис, ни седьмой Герр, ни, наконец, восьмой Танаис, ни десятки других малых рек и речушек, ни озера, вместе взятые, не могут сравниться красотой и величием с Борисфеном, которого скифы торжественно называли Арпоксаем: царь-река.

Священная река Арпоксай для скифов!

Мать-кормилица их безбрежных степей, мать-родоначальница скифских племен и рода скифского.

Много легенд в Скифии. Особенно о том, как, и когда, и откуда взялся их род. Одна из тех легенд рассказывает, что именно дочь Борисфена родила первого скифа. А уж от него и пошли все скифы. И кочевали они тогда в земле Герр — колыбели скифского рода.

Она и разделяет земли скифов — кочевников и царских скифов, которые поставлены самими богами над всеми племенами в этих краях. А почему земля Герр — святая? Да потому, что в той земле под великими курганами спят вечным сном цари Скифии.

Сюда, в землю Герр, на Великий царский совет начали съезжаться вожди племен и родов, старейшины, знатные воины и мужья, отряды войск. Всех их созвали гонцы в черных плащах. А черный плащ у гонца — признак великой беды и несчастья. Вот и разлетелись гонцы в черных плащах на самых резвых конях по всем степям, словно вороны… А какой вождь или предводитель станет мешкать, когда к нему на белом от мыла коне примчится гонец, черный как ворон, и хрипло крикнет: «На царский совет в Герры!..» Что ж тут мешкать? Запасайся скорее ячменем для коней, мясом да сыром для себя, и айда. Ведь когда прилетает гонец в черном плаще — это первый признак, что вести лихие и черные. Скорее к владыке, скорее в землю Герр! Ибо давно уже не мчались по степям черные гонцы.

А впереди чернокрылых гонцов с недобрыми вестями, обгоняя их, сея тревогу и смятение, летит «великое ухо». Не успеет гонец на коня вскочить, а «великое ухо» уже в соседнем кочевье будоражит пастухов, летит дальше, от колодца к колодцу, от дороги к дороге, от реки к реке, от лагеря к лагерю.

«Слыхали?.. Лихие вести в наших степях. Владыка разослал гонцов в черных плащах. Несчастье великое. Гонцы каркают воронами. Гонцы всех собирают в священную землю Герр!..»

Каждый свободный скиф, если он опоясан акинаком и у уздечки его коня красуются скальпы врагов, а на поясе в мешочке — чаша из вражеского черепа, если он, одним словом, настоящий воин, имеет право прибыть в священную землю Герр на царский совет и даже высказать свои мысли. Даже если его и не приглашали лично. И много таких знатных воинов, свободных скифов, при полном вооружении помчались в землю Герр.

Летит впереди черных гонцов стоязыкое и стокрылое «великое ухо», будит степи… Никто ничего еще не знает, но все уже не находят себе места, все хватаются за оружие, точат на черном камне акинаки и наконечники копий, готовят коней… Ой, не к добру гонцы вырядились в черные плащи!

Уже возникло короткое слово:

— Персы!..

Где персы и почему персы — никто ничего не знал, но акинаки и наконечники копий точили на черных камнях усердно. Так точили, что аж искры сыпались во все стороны. Дотронешься до лезвия — кожа лопается…

Уже чувствуется в воздухе запах битв, уже старые воины вспоминают былые походы, делятся воспоминаниями, учат молодых, которые еще не слышали свиста вражеской стрелы…

Все сходились на том, что владыка Иданфирс собирает свободных скифов для похода на персов в далекие-предалекие края, за Кавказские горы, туда, куда уже ходили скифы терзать Ассирию, Мидию и другие страны и племена.

Даже самые малые кочевья на семь-десять юрт и те зашевелились, ячменем запасаются, провиантом… И хотя царского повеления собраться всем мужчинам Скифии еще не было, но «великое ухо» уже подняло на ноги всю страну. Все с тревогой ждали, что скажет владыка на совете вождей в священной земле Герр.

***

Мчался чернокрылый гонец и в кочевье Тапура. Полы его черного плаща развевались за спиной, и впрямь как два больших черных крыла. Он еще не показался даже из-за горизонта, как «великое ухо» уже обогнало его и повсюду разнесло весть, что черный гонец скачет к Тапуру.

И взбудоражило это «ухо» кочевье. Заголосили женщины, испугавшись, заплакали дети и попрятались, ибо их за непослушание всегда стращали черным гонцом царя («Вот примчится черный гонец и заберет тебя! Будешь знать, как не слушаться!»), чуя беду, заскулили собаки. Мужчины уже сбивались в группы, гадали так и этак, и все сходились на одном: после царского совета в Геррах будет поход. Ведь владыка всегда перед большим походом собирает вождей на совет.

Чем больше было детей в юрте или кибитке, тем громче кричала-голосила хозяйка:

— Ой, да не все ж из походов возвращаются! Ой, детишек у меня двенадцать, да все один другого меньше. Ой, как уедет кормилец мой в дальние края да не вернется — что ж я делать буду с детками малыми, с горем великим?

Кочевье гудело, как растревоженное осиное гнездо.

Тапур мерил шагами шатер и слушал своего военачальника Анахариса.

— Мой вождь! Лучшие всадники из лучших твоих отрядов, меняя коней, промчались до самого моря: Ольвии нигде нет.

— Успела ли она первой проскочить в свой город?

— Ольвия исчезла ночью, возможно, поздно вечером, а погоня бросилась утром. Ольвия в спешке села на первого попавшегося коня, а погоня — на лучших. Не могла она первой примчаться к морю. Погоня настигла бы ее самое позднее к обеду следующего дня.

Анахарис умолк.

Тапур, не глядя на него, все мерил и мерил шагами шатер, сжимая в кулаке бороду, и думал… Не могла же Ольвия улететь домой на крыльях? И сквозь землю провалиться не могла. Так где же она?

Да, он согласен со своим военачальником: погоня на резвых конях настигла бы ее в первый же день побега.

Почему же не настигла?

Куда делась Ольвия?

Тапур все ходил и ходил по шатру и, казалось, забыл о