Сперанский - Владимир Томсинов

Там, где общественная жизнь убога и бедна своим содержанием, где царствуют однообразие и скука, любое, что хоть как-то нарушает это однообразие и скуку, становится развлечением, будь то просто-напросто перекидывание грязи от одного к другому или забрасывание ею кого-либо из своих соотечественников, под руку подвернувшегося. А подворачивается здесь под руку чаще всего тот, кто посмел выделиться из общей массы своей независимостью. Но те, которые затевают травлю, хорошо знают, за что травят.

* * *

1 января 1812 года — в день своего сорокалетия — Сперанский получил от государя очередную награду. В своем Указе, изданном по этому торжественному случаю, император Александр объявил: «Нашему Тайному Советнику, Государственному Секретарю Сперанскому. Во изъявления особенного Нашего благоволения к отличному усердию, ревности и трудам вашим на пользу Отечества признали Мы за благо пожаловать вас Кавалером Ордена Святого Александра Невского, коего знаки для возложения на вас препровождая, пребываем Императорскою Нашею Милостию всегда вам благосклонны».

В сложившейся к тому времени ситуации вокруг Сперанского данное награждение не было в действительности признаком государева благоволения, а являлось скорее плохим предзнаменованием. Александр имел обыкновение награждать тех, кого собирался отправить в отставку.

По инерции Сперанский продолжал работать с прежней интенсивностью, но император уже не приглашал его к себе как прежде, по любому случаю, а постепенно и вовсе перестал приглашать. События неумолимо шли к окончательной развязке.

Люди, которые прежде искали встреч со Сперанским и были счастливы, если добивались от него едва заметного проявления доброго к себе расположения, теперь избегали его и старались не встречаться с ним даже взглядом. Да и те, которые считались ему друзьями и были вхожи в его дом, как будто растворились в пространстве: не только перестали ходить к нему в гости, но и на службе прекратили какое-либо с ним общение.

В начале 1812 года умерла сестра жены Сперанского Марианна. В 1802 году она вышла замуж за друга юности Михаилы Михайловича Константина Злобина. Молодожены поселились в доме мужа — Василия Алексеевича Злобина (взяв с собой маленькую Елизавету Сперанскую), но прожили вместе недолго. Уже через несколько месяцев совместной жизни с Марианной Константин стал подумывать о разводе. Госпожа Стивенс в надежде вылечить их брак разлукой постаралась увезти Марианну на какое-то время из Петербурга, предложив ей отдохнуть на одном из курортов в Курляндии. Но старания эти оказались напрасными. Узнав, что Марианна возвращается в Петербург, Константин Злобин в феврале 1805 года бросил службу и отправился в Вольск управлять делами своего отца.

Более года после этого Марианна продолжала жить в доме своего свекра: Василию Алексеевичу, напротив, нравился ее характер и в особенности то, что она привлекала в его дом гостей.

В начале 1806 года шестилетняя Елизавета Сперанская заболела скарлатиной. Болезнь в конце концов отступила, но для окончательного выздоровления доктора посоветовали поселить девочку на некоторое время на юге — в местности с более благоприятным климатом. Марианна с Елизаветой и со своей матерью — госпожой Стивенс, отправились в Киев и стали жить там в доме, купленном на деньги старика Злобина. В августе и сентябре у них гостил несколько недель Сперанский[4].

Где-то в начале 1811 года Сперанский купил частью на свои деньги, но большей частью на деньги, полученные Марианной от свекра, небольшое имение под названием Великополье с красивым домиком в окружении прекрасного парка и с видом из окон на реку Вишеру, серебряной лентой обвивавшую сельцо. Располагалось имение в девяти милях от Новгорода и занимало 1400 гектаров земли. Помимо сельца Великополья, составлявшего его центральную часть, на территории его находились две деревни: Жадово и Радионово. Всего в имении проживало тогда 84 крепостных крестьянина[5]. Когда-то Великополье принадлежало известному деятелю времен Анны Иоанновны фельдмаршалу графу Миниху.

Лето 1811 года семья Сперанского, и в том числе Марианна, в первый раз проводила в этом имении. Покидая Великополье, Михайло Михайлович не догадывался, что в следующий раз приехать сюда он сможет только через три года. А в жизни Марианны это было последнее лето…

Константин Злобин пережил Марианну на два с половиной года[6]. В 1812 году он и его отец разорились. Из-за перемен в погоде мало стало соли в озерах — Злобины не могли выполнять в полной мере свои обязательства о поставке соли в города и потому вынуждены были платить большую неустойку в государственную казну. Во время Отечественной войны резко упал спрос на вина, продажа которых составляла значительную долю их доходов. В результате отец и сын Злобины оказались опутанными огромными долгами. Константин переживал этот удар судьбы особенно тяжело вследствие своей чувствительной натуры и оттого, что должен был содержать жену с тремя детьми[7]. Скорее всего, именно эти переживания привели его к преждевременной смерти в 1813 году[8].

* * *

День 17 марта 1812 года Михайло Михайлович будет вспоминать в последующей жизни как роковой. Было воскресенье, и он дозволил себе развлечься обедом у приятельницы своей покойной жены госпожи Вейкардт. Здесь, в ее доме, и нашел его фельдъегерь от императора с приказанием явиться в царский дворец в тот же день к 8 часам вечера. Полагая, что предстоит обыкновенная деловая встреча, Сперанский поехал сначала домой за бумагами, но к назначенному времени был в секретарской комнате и ждал приглашения войти в государев кабинет.

Разговор его с Александром происходил в тот вечер наедине и подлинным своим содержанием навсегда остался тайной. Лишь некоторые детали разговора выявились впоследствии, благодаря рассказу самого Сперанского. Остальное дошло до нас в различных версиях, в передаче разных лиц и потому уже лишено полной достоверности. Доподлинно известно только то, что разговор этот продолжался более двух часов и по содержанию был весьма необычным. Вот некоторые его подробности, рассказанные Сперанским X. Я. Лазареву.

Когда государственный секретарь вошел в императорский кабинет, Александр ходил взад-вперед, о чем-то размышляя. «Здравствуйте, Михайло Михайлович, — сказал он, — много у тебя сегодня бумаг?» — «Довольно», — был ответ. «Хорошо, оставь их здесь, я просмотрю их после». После этих своих слов Александр немного помолчал. Затем подошел к Сперанскому поближе и спросил: «Скажи мне по совести, Михайло Михайлович, не имеешь ли ты чего на совести против меня?» Сперанский, услыхав сей вопрос, растерялся, ноги у него, как сам он признавался впоследствии, задрожали. Александр тем временем продолжал: «Повторяю, скажи, если что имеешь». — «Решительно ничего», — отвечал, несколько опомнившись, госсекретарь. Тогда император произнес то, ради чего, собственно, и вызвал Сперанского к себе и затеял весь этот разговор с ним: «Обстоятельства требуют, чтобы на время мы расстались. Во всякое другое время я бы употребил год или даже два, чтобы исследовать истину полученных мною против тебя обвинений и нареканий. Теперь же, когда неприятель готов войти в пределы России, я обязан моим подданным удалить тебя от себя. Возвратись домой, там узнаешь остальное. Прощай!»