Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника - Валерий Солдатенко

Во время обучения на акушерских курсах в Харькове сблизилась с революционно настроенными личностями и мать Николая. Сочувственное отношение родителей к прогрессивным взглядам, революционным действиям создавало в семье благоприятную атмосферу для формирования соответствующего мировосприятия, выработки жизненной позиции и у всех их детей. А было их четверо. Вслед за Николаем родились Владимир, Александр, Мария. Сыновья пошли по революционному пути. Так, Александр принимал участие в революции 1905 г., был арестован, с ноября 1907 до февраля 1908 г. отбывал наказание в Екатеринославской тюрьме, после чего был сослан в Тобольскую губернию, где и умер после 1910 г.^[26] Во всяком случае, последнюю весть о нем получили именно тогда…

А родителям очень хотелось, чтобы дети не испытали тех лишений, которые выпали на их долю. Путь к лучшей жизни они видели в надлежащем образовании. Когда пришло время учиться, Николая отдали в Барвенковскую двухклассную слободскую школу, а после ее окончания – в Изюмское реальное училище.

Барвенково, Изюм – их окрестности окружены живописным лесом с вековыми дубами, стройными соснами, душистыми липами. А в какое восхищение способны привести кого угодно извилистые, одетые в золотые, бархатистые пески берега спокойно текущего Северского Донца!

Кажется, что главная сложность здесь для человека с художественным вкусом, наклонностями – выбрать из множества самых прекрасных мест, конкурирующих друг с другом, действительно лучшее, неповторимое. Тут так легко, свободно дышится и так хорошо думается.

Николай любил оставаться наедине с этой спокойно мягкой, в чем-то даже ласковой природой. Мог часами наблюдать, как солнечные лучи пробиваются сквозь крону могучих деревьев, прокладывают светлые полоски-дорожки сквозь голубую тишину, такую тишину, что просто звенит. Наблюдал и мечтал. Ставил себе вопросы и пытался найти на них ответы. Иногда мучительные рассуждения так ни к чему и не приводили.

Тогда выбирал место где-то на краю поляны или на берегу реки, вынимал книгу, которая всегда была с ним, и углублялся в текст. Так выходило, что чаще всего в руках оказывался «Кобзарь» Шевченко. Конечно, это было не случайно. Стихи великого Тараса бередили душу Николая, задевали самые чувствительные струны, отзывались в сердце самым глубоким, тончайшим образом, часто оказывались удивительно созвучными внутреннему настроению.

Юношу пленила лирика Тараса Шевченко. Но не меньший восторг вызывали произведения о гайдамаках, овеянной легендами Колиивщине. Ученик заучил наизусть целые главы из бессмертной поэмы «Гайдамаки», охотно их декламировал. Позже вспоминал: «Развивался самостоятельно, исходным пунктом моего развития было изучение украинской литературы и истории Украины. Влияли здесь и семейные рассказы о прадедах – запорожцах, особенно об одном из них, которого польские шляхтичи посадили на кол за участие в восстании Железняка и Гонты в XVIII веке. Стихи Тараса Шевченко возбудили во мне охоту к чтению истории вообще, в частности истории Украины, особенно об эпохе освободительных восстаний, войны и руины, где я наткнулся и на Черную Раду, и на восстания классового характера угнетенных против казацкой старшины; это укрепило мое критическое отношение к господству богатых, а вместе с тем побудило к чтению по историческим и экономическим вопросам»^[27].

Произведения великого Тараса, другие книги заставляли все больше задумываться и над суровой действительностью с ее произволом, несправедливостями, народными страданиями. Ответы на вопросы, которых у жадного к знаниям юноши с каждым днем возникало все больше, трудно было ожидать в школе или училище. Учебной программой он овладевал без всякого напряжения, и упорно искал те книги (должны же быть – такая вера была неодолимой), в которых объяснялись бы противоречия окружающей жизни, существующих порядков.

Николай Скрыпник прокладывал свой собственный путь к правде, путь, который вел его в ряды революционеров. «…Любопытство, возбужденное украинской литературой, – писал он впоследствии в автобиографии, – толкнуло меня последовательно увлечься фольклором, лингвистикой, древней историей, антропологией, геологией, теорией развития космоса»^[28].

Эти обстоятельства – рост и политическое возмужание на украинской почве – позволили самому Скрыпнику уже в зрелом возрасте оценить первые шаги к революционной деятельности как отличные от тех, которыми пришли в большевистскую партию интеллигенты-россияне. Видимо, такие рассуждения не лишены смысла. Однако сделанные им оговорки, думается, если не абсолютизируют, то по крайней мере переоценивают зарубежные его биографы.

Не менее мощным идейным источником были произведения русских революционеров-демократов – Александра Герцена, Николая Чернышевского, Михаила Добролюбова, Дмитрия Писарева.

Не обходил Николай Скрыпник и народническую литературу. А образы А. Рахметова, А. Желябова, В. Фигнер как-то сплетались в один образ революционера, сознательно отдающего жизнь службе народу, беззаветной борьбе за его освобождение от угнетателей, за его счастье.

И случилось так, что уже в реальном училище, еще не имея сколько-нибудь сформированного мировоззрения, сложившихся ориентиров, Николай и его однокашники попытались вести разъяснительно-пропагандистскую работу среди рабочих и крестьян Изюмского уезда. Делали это под видом экскурсий в мастерские, на мелкие предприятия или под предлогом этнографических экспедиций в села для изучения народного творчества. Однако такая «деятельность» учащихся достаточно быстро стала известной начальству, и Николай Скрыпник понес первое серьезное и довольно распространенное в то время в Российской империи административное наказание – был исключен из Изюмского реального училища.

Конечно, неприятность неожиданная и немалая. Что же – смириться или, может, как-то попытаться доказать начальству свою лояльность. Ведь учиться так хотелось! Однако некоторые черты характера у юноши сформировались в то время уже достаточно прочно. Предавать идею, отступать от начатого дела – ни в коем случае! Можно продолжить овладевать знаниями и самостоятельно.

Сил, времени не жалел. Читал как можно больше. Все заметнее начал чувствовать особый вкус к социалистической литературе. Правда, далеко не все тут сразу показалось убедительным. Это касалось и исследования ученого, профессора Киевского университета Николая Ивановича Зибера «Теория ценности и капитала Д. Рикардо» – одной из первых отечественных работ, в которой популяризировалось экономическое учение К. Маркса, в частности доказывалась правомерность положений и выводов «Капитала».

Какое-то двойственное впечатление оставалось и после ряда статей Карла Каутского – одного из руководящих деятелей и видных теоретиков не только германской, но и мировой социал-демократии.