Наварин - Владимир Виленович Шигин

Сомневающихся больше не было.

– Ты, как всегда, прав, господин! Да будет весь мир осенен светочем твоего разума! – попадали на колени члены султанского дивана. – Веди нас к сияющим высотам славы османского оружия!

20 декабря 1827 года султан Махмуд Второй обратился к своим подданным с фирманом.

– Слушайте, о, правоверные и не говорите, что не слышали! – кричали, срывая голоса, в городах и селениях сотни глашатаев. – Сегодня московский царь грозит смертью любому, кто верит в Аллаха! Сегодня московский царь организовал восстание неверных в Греции и разбойничьи утопил наш флот! Московский царь мечтает разрушить наши мечети, и вместо них построить свои храмы! Московский царь спит и видит себя в Истамбуле, а вас своими данниками! Великий падишах призывает вас к джихаду! Соединим сердца и души и сокрушим мечом всех, кто встанет на нашем пути! Смерть гяурам! Что вы на все это скажите, правоверные?

– Пусть наш падишах ведет нас! – кричали все от мала до велика.

В Константинополе на площадь вынесли великую реликвию османов – санджак-шериф – священное знамя Магомета.

– Я сам возьму в руки священное знамя и поскачу на нем прямо в Россию, а за мной несокрушимым потоком потечет туда поток правоверных. Мы захлестнем страну неверных и установим там новый порядок! – громко возвещал при стечении народа султан.

– Война! Война! Смерть неверным! Смерть московитам! – кричали в исступлении по всем пашалыкам. – Не дадим наших святынь на поругание! Да здравствует джихад! Да здравствует священная война!

Сераскиром всех турецких войск на Дунае был назначен Гуссейн-Ага-паша, отличившийся в свое время в истреблении янычар. А командующим Дунайской флотилией в 110 боевых вымпелов определен албанец Меримиран-Ибрагим с рангом двухбунчужного паши. Комендантам дунайских крепостей было велено защищаться от русских до последней крайности под угрозой истребления всего рода.

Помимо новых регулярных полков-бимбашей, по всей Турции спешно созывались волонтеры. Их гордо именовали «корпусом народного восстания». Всем собравшимся с самого начала было объявлено, что коль войны грядет священная, то ни о каких деньгах от султана не может быть и речи.

– А как же кормиться нашим семьям? – недоуменно вопрошали ополченцы.

– Убейте как можно больше гяуров и оберите их до последней нитки – этим вы окажете не только услугу Аллаху, но и обогатитесь сами. Россия очень богатая страна! – отвечали им начальники со знанием дела.

* * *

Прекрасно зная о воинственных настроениях в Константинополе, Николай Первый, как мог, тянул с ответными мерами. Причина для этого у него была веская – война с Персией в Закавказье.

Однако вскоре под ударами армии генерала Паскевича, Персия запросила мира. 10 февраля Россия подписала с ней Туркманчайский договор. Теперь руки были развязаны. Николай Первый тут же вызвал к себе министра иностранных дел Ниссельроде:

– Избавившись от персидской занозы, мы можем теперь заняться занозой турецкой! Отправьте в Лондон князю Ливену ноту, для передачи британскому кабинету, о том, что отныне Россия будет действовать против турок, независимо от хода переговоров по греческим делам!

Составленная нота гласила следующее: «В виду явной враждебности Порты и принятых ею мер, наносящих значительный вред русской торговле и явно грозивших России военными действиями, Императорское правительство принуждено будет отвечать на войну войной».

14 февраля 1828 года император Николай обнародовал манифест о войне с Турцией. В нем он во всеуслышание объявил, что при этом Россия не будет делать никаких территориальных приобретений, и не будет стремиться к полному уничтожению Порты.

Обстановка в Европе была не слишком благоприятной для новой большой войны. Австрия, а за ней и недавний союзник Англия заняли откровенно враждебную позицию по отношению войны России с Турцией. Тревожной была обстановка в Польше, где местные радикалы подстрекали народ к отделению от России, но не сами по себе, а в купе с литовскими, белорусскими и украинскими землями. Посему на европейском направлении надлежало иметь мощную армию. Для войны с турками оставалась лишь Южная армия генерала Витгенштейна (три пехотных и кавалерийский корпуса) да отдельный Кавказский корпус Паскевича. Помимо этих сил Николай решил отправить на Дунай еще и гвардейский корпус.

– Пусть проветрятся от масонской заразы! – сказал он, памятуя о недавнем декабристском мятеже. – От ядер и пуль просветление в мозгах наступает исключительно быстро!

Когда из штаба Южной армии запросили Петербург о плане войны и конечной цели, им ответили кратко:

– Конечная цель предстоящей кампании – Константинополь!

В преддверие очередной войны с Турцией в Петербурге обеспокоились усилением Средиземноморской эскадры. Было очевидно, что осуществлять блокаду Греции и вести боевые действия против турецкого флота на Средиземном море Гейдену просто не под силу.

– Сколько у нас в строю новых кораблей и фрегатов? – строго вопросил у морского министра Николай Первый.

– Четыре линкора и три фрегата! – ответил Моллер, еще не понимая, куда клонит император.

– Немедленно готовьте их всех к отправке на Средиземное море!

– Но, что же тогда у нас останется на Балтике? – поднял на императора непонимающие глаза адмирал.

– Как-нибудь обойдемся. Кроме того, вот-вот еще пять на воду спустим! И предоставь мне список всех наших адмиралов. Я сам отберу кандидата в начальники на Средиземноморскую эскадру!

Балтийский флот в кампанию 1828 года было велено возглавить адмиралу Дмитрию Сенявину. Болезни и немочи уже одолевали ветерана славного екатерининского века, но он еще крепился.

– Вот еще одну последнюю кампанию оттрублю и на покой! – увещевал он супругу.

– Сколько их было уже этих твоих последних кампаний! – безнадежно махала рукой Роза Львовна. – Уж лучше бы помолчал!

Внимательно ознакомившись с послужными списками двух полных адмиралов, пяти вице-адмиралов и семи контр-адмиралов, император начертал: «Послать контр-адмирала Рикорда».

Решение императора вызвало некоторое удивление. Спору нет, контрадмирал Рикорд был опытным мореплавателем, но на тот момент в русском флоте имелось немало не мене достойных флотоводцев, уже вписавших немало золотых страниц в боевую историю флота. Однако выбор был сделан. На флоте Петр Иванович Рикорд был известен, прежде всего, тем, что во время кругосветного плавания на шлюпе «Диана», он заменил попавшего в плен к японцам капитан-лейтенанта Василия Головнина. В течение последующих двух лет Рикорд не только успешно командовал судном, но и сделал все возможное для освобождения своего командира. Выходец из шотландских аристократов, Рикорд отличался выдержанным характером и основательным знанием морского дела.

Пётр Иванович Рикорд

И вот теперь Рикорду вменялось в обязанность довести эскадру до Средиземного моря, там сдать ее Гейдену и привести обратно на Балтику несколько негодных гейденовских судов. При этом обернуться в обе стороны Рикорд должен был