Андропов - Рой Медведев

Положение в Польше продолжало ухудшаться, и шифрограммы, которые Ю. Андропов получал ежедневно от резидента КГБ в Польше генерала Виталия Павлова, становились все более тревожными. Вечером 14 августа Андропов получил сообщение о начале забастовки на большой гданьской судоверфи им. Ленина. Образованный еще ранее в Польше Комитет защиты рабочих (КЗР) сумел вовлечь в забастовку весь 16-тысячный коллектив предприятия. Во главе акции оказался 36-летний рабочий-электрик Лех Валенса, отец шестерых детей, глубоко верующий католик и одаренный оратор. Еще в одной шифрограмме говорилось, что польские власти начали стягивать к Гданьску воздушно- десантные подразделения. Рабочие, однако, не давали повода для военно-полицейского вмешательства. Их поведение удивляло даже хлынувших на побережье западных корреспондентов. «Если бы Маркс ожил сегодня, — писал один из журналистов, — он не поверил бы своим глазам»^[202]. И действительно, разгневанные рабочие в социалистической стране остановили работу портов, заводов и фабрик на всем Балтийском побережье. При этом главной формой их поведения были не манифестации и демонстрации, а коллективные молитвы. В Гданьске тысячи забастовщиков и членов их семей, стоя на коленях с обеих сторон судоверфи им. Ленина, молились и пели псалмы перед украшенным цветами портретом поляка — папы римского. Срочно вернувшийся в Варшаву Герек обратился к банковским консорциумам капиталистических стран с просьбой о новых спасительных займах.

В Политбюро ЦК ПОРП явно не знали, что делать. Забастовки расширялись, захватывая другие города и воеводства; быстро формировалось и независимое профсоюзное движение «Солидарность». Приходилось идти на все большие уступки, однако лидеры «Солидарности», одержав одну победу, тут же выдвигали новые требования, включая и политические. 20 или 21 августа Э. Герек пригласил к себе ближайшего соратника Станислава Каню, секретаря ЦК ПОРП, отвечающего за партийный контроль над силовыми структурами Польши, и министра внутренних дел Польши Станислава Ковальчика. Герек просил их провести встречу с генерал-лейтенантом В. Павловым и намекнуть на «необходимость усиления советского военного присутствия в Польше». На вопрос Кани, что понимается под словом «усиление», Герек с раздражением заметил: «Советские товарищи сами знают, что это такое и как это сделать…»^[203].Встреча Кани и Ковальчика с Павловым состоялась в тот же день, и информацию о позиции и предложениях трех самых влиятельных фигур в польском руководстве немедленно переслали в Москву. Советские лидеры были обеспокоены, но не торопились с ответом и решением. В некоторых источниках имеются свидетельства, что Л. И. Брежнев, ознакомившись с докладом В. Павлова, заметил: «Россия на два фронта еще не воевала. И воевать не будет. Заварили кашу, теперь пусть расхлебывают сами. А мы посмотрим и, если надо, — поправим»^[204].

25 августа Политбюро ЦК КПСС образовало специальную комиссию ЦК по Польше (так называемую «комиссию Суслова»). В нее вошли М. Суслов, А. Громыко, Ю. Андропов, Д. Устинов, К. Черненко, М. Зимянин, К. Русаков и ряд других членов ЦК. Польские события были поставлены, таким образом, в один ряд с афганскими. Однако мало кто из членов Политбюро думал об афганском варианте решения польских проблем. 5 сентября 1980 года созванный в срочном порядке VI пленум ЦК ПОРП принял решение о снятии Э. Терека с поста Первого секретаря ЦК ПОРП, избрав на его место Станислава Каню. Эти изменения были представлены общественности страны не как поворот в политике, а как результат болезни прежнего лидера. Выступая на пленуме, С. Каня говорил: «Я принимаю на себя обязанности Первого секретаря ЦК ПОРП при необычных обстоятельствах. Товарищ Терек, который руководил нашей партией последние 10 лет, тяжело болен. В связи с болезнью не время давать оценку его деятельности. Уверен, что эти оценки будут справедливыми… Мы желаем ему скорейшего выздоровления»^[205]. Станислав Каня не пользовался популярностью в стране, но не вызывал и раздражения в обществе. Многие в Польше говорили: «Лучше Каня, чем Ваня», намекая на опасность советской интервенции. Идеологи «Солидарности», однако, не верили в возможность советской оккупации. «Я убежден, — писал в ноябре лидер КЗР Яцек Куронь, — что интервенции не будет… Я считаю, и я в этом не одинок, что вторжение в Польшу стоило бы русским необыкновенно дорого и что они вовсе этого не хотят»^[206]. Таким же было мнение аналитических центров КГБ и самого Андропова. Руководитель информационно-аналитического управления ПГУ генерал Н. Леонов вспоминал: «Мне приходилось каждое утро докладывать начальнику разведки телеграммы, которые мы рекомендовали к рассылке членам Политбюро, Секретариату ЦК и в ведомства. В один из дней, когда в стопке рекомендуемых телеграмм оказались две-три, освещавшие положение в Польше, Крючков, не отрываясь от чтения, спросил: "Как ты думаешь, Леонов, начнется теперь стабилизация у поляков?" Я набрал побольше воздуха в легкие и очень печально, хотя и убежденно, произнес: "Нет, думаю, что оппозиция победила, она завоевала главное — народ. А власть сама упадет ей когда-нибудь в руки".

Прошло некоторое время, и Андропов пригласил несколько человек из разведки для откровенного разговора о положении в Польше. За столом были начальник разведки, его заместитель, отвечавший по оперативной линии за участок работы по Восточной Европе, начальник соответствующего отдела и два представителя информационно-аналитического управления, в том числе и я… Я честно и откровенно изложил наше понимание обстановки в Польше, обратил внимание, что мой доклад не противоречит той информации, которая регулярно направляется в Политбюро по линии разведки. Помнится, закончил я свое короткое выступление словами: "Партия и правительство в Польше утрачивают контроль над обстановкой. При сохранении нынешних тенденций развития внутриполитической ситуации взрыв неминуем, причем он может произойти в самом ближайшем будущем, измеряемом несколькими месяцами". Разговор состоялся осенью 1980 года. За столом воцарилось молчание. Андропов посмотрел отрешенно в окно и спросил:

— Как вы думаете, на чем сейчас держится власть в Польше?

— Практически на трех опорах: партийных функционерах, министерстве внутренних дел и армии. Социальная база истончена до крайности…

Задав еще несколько вопросов, Андропов подвел итог разговору неожиданным образом:

— Будем считать, что сегодня у нас не было ни победителей, ни побежденных. Надо думать над тем, как стабилизировать обстановку в Польше на длительный период, но исходить из того, что лимит наших интервенций за границей исчерпан.