Король - Бен Кейн

жандармов и арбалетчиков. Ричард нехотя признал, что их можно будет сразу двинуть дальше. Мы, рыцари, обгоним их вскоре после того, как тронемся с места, но, шагая с удвоенной скоростью следом за нами, пехотинцы смогут поддержать нас в случае необходимости.

Мои тревоги оказались беспочвенными.

Разведчики не обнаружили никаких признаков засады между нами и лагерем Филиппа. Ричарда это волновало мало – найдя французский лагерь покинутым, он собирался немедленно броситься за врагом, – но я велел разведчикам проверить дорогу. Таким образом, сказал я де Шовиньи, мы будем извещены, если кто-нибудь нас поджидает.

И вновь оказалось, что я переживал напрасно.

Мы проделали полмили, затем милю и не встретили ни одного француза. Но при этом находились на верном пути. Дорога была усеяна вещами, упавшими с торопливо загруженных фургонов: котлы и кастрюли, одежда и обувь, чей-то шлем. Через две мили мы увидели несколько повозок, поваленных на бок и преграждавших нам дорогу. За ними виднелись головы, десятка четыре. По бокам среди деревьев я разглядел еще чьи-то очертания. Скорее всего, арбалетчики.

Ричард собирался ударить с ходу, но затем прислушался ко мне и де Шовиньи.

– Одна хорошо нацеленная арбалетная стрела, большего не требуется, сир, – сказал я.

– К тому же мы потеряем много лошадей, сир, – добавил де Шовиньи. – Подождите самую малость. Сейчас подтянутся наши арбалетчики и быстро освободят путь.

Ричард не стал возражать, хотя величественно насупился.

Я вернулся и объяснил нашим стрелкам, что от них требуется. Их начальник, краснолицый сержант, давний мой знакомый, немедленно принялся за дело. По рядам пронеслась весть, что французы близко, и арбалетчики перешли на легкую рысцу.

Я скакал рядом, отчасти из стремления подначить Риса. Не желая остаться вне драки, он примкнул к арбалетчикам. «Что, он не может бежать быстрее? – спрашивал я. – А может, мне подержать его щит?»

Ему хватало ума не отвечать во весь голос, но арбалетчики рядом с ним, слыша, что он бормочет себе под нос, гоготали и весело горланили. На это я и рассчитывал.

Едва французы увидели наших стрелков, как их решимость пошатнулась. Первый залп противника получился разрозненным и неприцельным, тогда как наши люди, вышколенные сержантами, били слаженно и метко. Прикрываемые щитами товарищей, они наступали по трем направлениям: на преграду и на скопления деревьев справа и слева от нее.

Сделав второй залп, не лучше, если не хуже первого, французы обратились в бегство.

Ричард, наблюдавший за ними, как сокол за добычей, приказал начать атаку еще до того, как наши стрелки добрались до повозок.

Я ожидал этого. Перед собой король скакать не разрешал – негоже мне вместо него ловить стрелу, сказал он, – поэтому я держался справа от него. Де Шовиньи, тоже угадавший его намерения, пристроился слева. Остальные рыцари ехали позади. Это было знакомое чувство, и, Богом клянусь, здорово было испытать его снова.

Пока копыта наших дестрие, боевых скакунов, барабанили по земле, я вспоминал о двух других безумных атаках с Ричардом под Яппой в Утремере, когда мы обратили в бегство целое войско.

Я искоса взглянул на короля. Почувствовав это, он повернул голову. Лица его, закрытого шлемом, я не видел, но знал, что, вскинув руку в приветствии, он широко улыбается.

– Как долго мы этого ждали, Руфус! – крикнул он.

– Точно, сир!

Со стороны французов, еще оставшихся за повозками, вылетела горстка арбалетных стрел, но каким-то чудом ни одна не попала в цель. Когда вражеские солдаты поняли, что мы намерены пустить лошадей через преграду, остатки их мужества улетучились. Побросав оружие, они побежали к деревьям, обещавшим относительную безопасность.

Миновав повозки, мы вновь поскакали по дороге, предоставив арбалетчикам гнаться за сбежавшими французами.

Вскоре Ричард замедлил ход. Бешеная скачка опьяняла, но приходилось беречь силы лошадей. При всем нетерпении у нас не было особой причины спешить. Отступающее войско быстро двигаться не может. Как бы в доказательство этого примчались двое разведчиков. По их словам, замыкающий отряд французов находился менее чем в миле от нас – около полутысячи рыцарей и пехотинцев.

Мы смели их с ходу, так же легко, как ребенок ломает хворостинку. Я бы не назвал это битвой, скорее избиением. Кто-то из противников сражался, из отчаяния или желания спасти товарищей, но вся их отвага пропала втуне. Изрубленные мечами или затоптанные копытами наших дестрие, они гибли десятками. Остальные повернулись и побежали во всю прыть: кто вслед за войском, кто в окрестные поля.

К нашей радости, основные силы французов недалеко оторвались от злополучного замыкающего отряда. Сначала показались фургоны, груженные палатками, бочками, разобранными осадными машинами. Оставив несколько придворных рыцарей следить за тем, чтобы подходившие арбалетчики не растащили все сколько-нибудь ценное, Ричард продолжил погоню.

– Теперь вперед, во весь опор, – объявил он. – Может, и самого Филиппа поймаем.

Мы перешли на короткий галоп. Сопротивления не было вовсе. Погонщики и обозный люд – не воины, и, по мере того как мы догоняли повозку за повозкой, они бросались врассыпную. Оставленные для их защиты солдаты тоже бежали. Если после приказа Филиппа об отступлении в них сохранился какой-то боевой дух, он полностью испарился при появлении английского монарха и его близких товарищей. Везде, где его замечали, слышались испуганно-благоговейные возгласы: «Coeur de Lion!» Польщенный Ричард насмешливо махал в ответ.

Как всегда подозрительный, я постоянно крутил головой: нет ли поблизости наведенного арбалета или решительного рыцаря, желающего скрестить меч с Ричардом? Не всякий враг играет честно.

Наша добыча становилась все ценнее. Ричард приостановил погоню, чтобы прикинуть ее размер. Три фургона с запертыми сундуками, полными серебряных монет. Повозка с гобеленами тонкой работы, предназначенными для украшения одного из замков Филиппа. С полдюжины телег, оси которых скрипели под тяжестью бочек с вином. Больше сотни запасных коней для французских рыцарей – породистые дестрие, каждый из которых стоил целое состояние. Еще в наши руки попала утварь для королевской часовни: отделанные драгоценными камнями золотые сосуды, серебряные подсвечники, шелковые одеяния с великолепным шитьем для священника. Среди всего этого неуместно выглядели лакированные ящики с пергаментами, скрепленными королевской печатью. Бросив на них беглый взгляд, Ричард распорядился поместить пергаменты под особую охрану до своего возвращения. Как и телеги с вином, добавил он, поразмыслив. Солдаты, даже привыкшие соблюдать порядок, склонны терять рассудок, когда вино льется рекой.

– В пергаментах есть кое-что любопытное, сир? – спросил я.

– Ничего такого, насколько могу судить. – Я хотел уже выразить сожаление, когда он добавил, как бы к слову: – В одном письме есть перечень моих подданных, готовых переметнуться к Филиппу и признать его своим сюзереном.

– Правда? – удивленно воскликнул я.

– Ага.