От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы - Абрам Рейтблат

Но дело не только и не столько в увеличении числа печатающихся. Гораздо важнее, что в этот период, а именно с конца 1850-х – начала 1860-х гг., интенсивно идет процесс профессионализации литературы. В первой половине XIX в. число лиц, живущих на литературные доходы, можно было пересчитать буквально по пальцам. Это были, как правило, редакторы и сотрудники редакций периодических изданий, некоторые переводчики, а также представители так называемой низовой книжности (обработчики-компиляторы лубочных книг). Даже беллетристы-прозаики, не говоря уже о поэтах, не могли жить в этот период на гонорары. Число литераторов, для которых плата за литературный труд являлась основным источником получения средств к жизни, не превышала в 1830—1840-х гг. 20—30 человек одновременно. Причины подобного положения заключались как в малом числе читателей и покупателей книг, так и в отношении общества к литературному труду. Литература была дворянской и в силу давней культурной традиции мыслилась как форма времяпровождения на досуге. Литератор не был вписан в существующую общественную структуру, организованную по сословно-чиновничьему принципу, занятие литературой (как основная форма социальной деятельности) не предусматривалось сословной и профессиональной дифференциацией населения. Ф.В. Булгарин констатировал в 1846 г.: «В России литератор – настоящий пария! Для него нет места на гражданственной лестнице! Чиновникам и военным поставляется в порок занятие литературою, чего нигде и никогда не бывало, а неслужащие литераторы – заброшены и ниже мещан!»⁴⁷⁷ Литература принципиально носила дилетантский характер. Немногочисленные литераторы-профессионалы 1830—1840-х гг. неоднократно выступали в защиту литературной профессии (в том числе А.С. Пушкин, Н.И. Греч, Н.А. Полевой, В.Г. Белинский и др.), однако успеха не имели. В дворянской среде (а именно она составляла преобладающую часть читателей и авторов) к литературе существовало двойственное отношение. Она считалась сферой возвышенной, в свободное от службы время облагораживающей занимающегося ею человека. Позднее, частично под влиянием романтической концепции, в литературе на первый план вышел момент творчества, вдохновения, а литератор стал рассматриваться как незаурядный человек, превосходящий обычных людей, причем касалось это только художественной литературы, особенно поэзии, не распространяясь на публицистику, критику, литературоведение. Однако литература не должна была превращаться в основное жизненное занятие и тем более давать средства к жизни. Литературный труд, как и вообще любой труд, считался в дворянской среде занятием непрестижным, роняющим достоинство лица, делающего его своей профессией (характерно, что в таких видах искусства, как театр, живопись и музыка, долгое время подвизались в основном крепостные исполнители, искусство трактовалось здесь как ремесло, техническое умение).

Для дворян, располагавших широким спектром возможностей социального продвижения, роль профессионального литератора в дореформенный период не была привлекательна. Для разночинцев, не говоря уже о представителях социальных низов, возможности и заработки, предоставляемые литературной профессией, были гораздо более желанными. По словам Н.В. Шелгунова, «заманчивость литературной деятельности, особенно у нас, где для свободных сил вообще мало выхода, где не существует экономического развития, нет ни достаточной промышленности, ни достаточного запроса на техников и специалистов, наконец, недостает и капиталов, – делает литературное занятие одним из средств весьма удобного, безбедного и даже приятного существования»⁴⁷⁸. Показательно, что женщины, которые могли выбирать лишь среди очень узкого круга профессий, интенсивно пополняли ряды литераторов (в 1830 г. – 3,5%, в 1855 г. – 10,4%, в 1880 г. – 16,1%).

Приходу многих лиц в литературу способствовало повышение ее роли в обществе с конца 1850-х гг. В ситуации реформ правительством и различными общественными силами на печать возлагались важные и ответственные задачи прояснения целей и путей движения вперед, критики всего отжившего и мешающего прогрессу, просвещения населения. По свидетельству Шелгунова, писатель тогда в России «стал общественным учителем, воспитателем и пророком, открывающим горизонты будущего, указывавшим идеалы и цели стремлениям»⁴⁷⁹.

Именно из идейных соображений в начале 1860-х гг. одни, завершив учебу, становятся профессиональными литераторами (П.Д. Боборыкин, Н.А. Добролюбов, Д.И. Писарев, М.А. Антонович), другие, представители старшего поколения, бросают государственную службу (А.Ф. Писемский, Н.В. Шелгунов, М.Е. Салтыков-Щедрин). Г.П. Данилевский в 1856 г. писал матери, обосновывая выбор жизненного пути: «..литератор выше всякого чиновника <…> его поприще выше всякого другого!»⁴⁸⁰ Н.П. Баллин (тогда юрист, а впоследствии издатель и книгопродавец) в конце 1850-х гг. считал, что «лучшее счастье в жизни – это быть писателем»⁴⁸¹. За короткий срок появляется несколько сотен человек, живущих литературным трудом. Если в 1830 г. литературой зарабатывало себе на жизнь 5,1% авторов, а в 1855 г. – 8,9%, то в 1880 г. – 32,9% (соответственно с 1855 по 1880 г. доля литераторов-помещиков снижается с 17,9% до 3,9%, а чиновников – с 34,3% до 18,1%). Исходя из того, что и в 1880 г. лишь треть литераторов были профессионалами, может возникнуть впечатление, что литературу, как и прежде, делали дилетанты. Однако не нужно забывать, что непрофессиональные авторы, как правило, редко выступали в печати, а профессионалы являлись штатными сотрудниками редакций либо тесно сотрудничали с ними и в общем объеме публикаций их работы составляли большинство.

Профессионализацию писательского труда в 1860-е гг. часто связывают с приходом в литературу разночинцев. Действительно, в эти годы значительную роль играли выходцы из духовной среды – Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, М.А. Антонович, Ф.М. Решетников, Н.Г. Помяловский, Г. и Н. Успенские и др. Однако многие из них к 1880-м гг. либо умерли, либо так или иначе были «вытеснены» из литературы. Кроме того, в 1860—1870-х гг. в литературе существовала и довольно сильная дворянская «струя»: Вс.В. Крестовский, Е.Л. Марков, П.Д. Боборыкин, Е.А. Салиас и др. Проведенные подсчеты показывают, что доля дворян среди литераторов снизилась незначительно (70,7% в 1830 г., 73,1% в 1855 г. и 67,7% в 1880 г.). Более важным было изменение социального положения дворян, обусловленное разорением многих семейств после крестьянской реформы и сближением малообеспеченных слоев дворянства с разночинцами в образе жизни и нередко в мировоззрении. Связанное с этим новое отношение к литературному труду в самой дворянской среде было не менее важным для профессионализации литературы, чем рост числа разночинцев-литераторов.