Мастер сахарного дела - Майте Уседа

Кучер сказал, что ее зовут Магги и что он купил ее у какого-то янки, занимавшегося коневодством. Как вам такое имя? Отличная кличка для лошади, не правда ли?

Когда мы приехали, Магги, впервые увидев перед собой широкие просторы равнин, взволновалась, встала на дыбы и вырвалась из-под уздцов. А затем бросилась вскачь с развевавшейся на ветру гривой и полными свободы глазами. Неистовым галопом она унеслась так далеко, что и вовсе пропала из виду. Потрясающее зрелище. Я боялся больше ее не увидеть.

Первое переживание восторга.

Но она все равно вернулась ко мне.

Вечером того же дня Паулина написала ему две страницы круглым, чересчур детским для ее возраста почерком. Перечитав их, она вдруг осознала: за всю свою жизнь она только и видела, что трауры да несчастья. Двадцать лет она скиталась по свету, преследуемая глубокой печалью, коей и было пропитано ее письмо. Однако в будущих посланиях Виктору она решила умолчать о своих каждодневных обязанностях, поскольку они казались ей неуместными и ничем не примечательными, а потому она заполняла все свободное пространство на бумаге рассказами о двух созданиях, привносивших в ее жизнь радость: Нане и Мар Альтамира.

Для нее вдруг стало открытием, что писать Виктору о Нане не составляло особого труда. Когда же она рассказывала ему о Мар и о том, как ей посчастливилось с ней сдружиться, ее вдруг накрывало лавиной противоречивых чувств. Никогда прежде ей еще не доводилось встречать столь сильных женщин, какими были Мар и донья Ана, она восхищалась ими и стремилась перенять от них столько, сколько могла. Всякий раз, покидая дом доктора Альтамиры, она ощущала себя чуть более значимой, нежели когда переступала порог. Вместе с тем в ней просыпалась некоторая досада, обремененная завистью.

Знаю, что не следует желать того, что есть у других, но, Виктор, ответьте же: ужасно ли хотеть родиться в другой семье, отличной от твоей? Грех ли это, по-вашему?

Как-то раз, когда Паулина вошла в спальню Мар, она обнаружила у той на постели ворох наваленных друг на друга вещей.

– Мне они все равно уже не нужны.

В тот день Паулина вернулась домой, неся в руках наряды на любой случай. Ответ от Виктора Гримани ей пришел лишь в конце лета. Из него она выяснила, что, помимо Магги, он страстно любил и свое дело.

Вчерашний день в очистительном цеху выдался поистине напряженным. Температура стружки в варочных котлах достигла наивысшей отметки, и действовать следовало быстро и четко. Суматоха была столь велика, что крики кочегаров добавить или убавить жару заглушали гудки паровоза. При высоких температурах сахар легко сгорает, поэтому нужно быть предельно внимательным и вовремя перенести котлы в охладители…

Паулина написала ответ, пуская в ход самые изысканные обороты, которые ей советовала Мар.

Дражайший Виктор,

Меня восхищает, что вы с такой страстью пишете о работе. Вы напоминаете мне Мар: она тоже любит свое дело. Я слушаю ее затаив дыхание, стараясь не упустить ни слова. Сегодня она рассказывала мне о том, как снова вправляла дроворубу плечо. Мне бы хотелось увидеть ее за работой, правда, трудно представить, как подобное может нравиться. Иногда она признается мне, что порой не может уснуть, думая о болезни какого-нибудь пациента, обратившегося к ним в приемную. Тогда ночами напролет она листает книги по медицине, пока наконец не отыщет причину недуга. А утром она просыпается с разбросанными по всей кровати книгами, лежащими разворотом вниз, точно мертвые голуби. Если бы у меня заболел ребенок, то, будь я матерью, без сомнений обратилась бы к ней – настолько я ей доверяю.

Мне бы не следовало говорить вам об этом, но, чтобы вы понимали, насколько Мар Альтамира предана своему делу, придется. Отец Гало в качестве вашей невесты выбрал ее: к ней он пошел первой. Но Мар не хочет замуж. Против вас лично – поверьте мне – она не имеет ничего, просто она настолько любит свою работу, что ни за кого и ни за что на свете от нее не откажется: ни из-за страха остаться одной, ни даже в обмен на упоительное утешение быть матерью. Вот почему я так ею восхищаюсь. Жаль только, что она выбрала для себя вечную весну, которой не суждено превратиться в лето.

Искренне ваша,

Паулина

Глава 6

Коломбрес, декабрь 1894 г.

– Мар, ты бы плащ сверху накинула, – напомнила дочери донья Ана, пока они по пути в церковь обходили заледеневшие лужи. Последние осенние деньки выдались настолько холодными, что дрожью колотило самих святых в церкви Санта-Марии. Небо было затянуто серым с белыми просветами, и каждое утро луга покрывались хрустальной мантией, которая при всей своей красоте приводила к бронхитам и другим грудным болезням.

Это воскресенье, выдавшееся на удивление холодным и заставившее народ кутаться в теплые одежды, отличалось еще и тем, что двумя днями ранее с далекой кубинской асьенды в сопровождении заморского священника в город прибыла Фрисия Нориега.

Фрисию помнили все. А те, кто не помнил, от кого-нибудь да слышали о ней дурное. Поговаривали, пугая всех – от мала до велика, – что смерть ее сестры Ады, первой жены дона Педро Вийяра, – ее рук дело. Эти слухи ходили из дома в дом и стали утихать лишь с отъездом дона Педро на Карибы, где он занялся асьендой «Дос Эрманос», находившейся в собственности его семьи. С тех пор о них только и было известно, что Фрисия родила сына, которого назвали в честь отца.

По окончании мессы Фрисия, сопровождаемая кубинским священником, вышла к алтарю. Он взял слово первым.

– Дети мои, – сдержанным тоном заговорил он, – для меня большая честь находиться здесь, за тысячи километров от нашей асьенды, на этой торжественной мессе, в окружении столь славных и преданных прихожан. Вот уже как с десяток лет я служу в приходской церкви кубинской асьенды «Дос Эрманос», являющейся собственностью вашего достопочтенного сородича, дона Педро Вийяра. Там производят лучший в регионе тростниковый сахар, славящийся своими отборными кристаллами и белым, как снег, цветом. Двести кабальерий[4] – это огромная территория, уход за которой требует немалого числа людей. Некоторые из них – надсмотрщики и опытные операторы – ваши ближние, те самые юноши, уехавшие на Кубу в поисках лучшей