Путь в бессмертие - Николай Архипов

восьмая и шестидесятая армии не прошли вперёд ни на метр. Их основной задачей было отбивать контратаки противника. Сто сорок первая стрелковая дивизия сороковой армии под мощными ударами фашистов оставила плацдарм в селе Костенки на западном берегу Дона, и лишь одному полку удалось закрепиться в двухстах метрах от западного берега. Сторожевое несколько раз переходило из рук в руки. Венгры как смерти боялись идти в атаку на наши войска и только при поддержке немцев решались ввязываться в открытый бой. Но стоило только пасть первому мадьяру, как весь западный сброд разворачивался и уносил ноги. «Доблестные» королевские дивизии адмирала Миклоша Хорти, надёжного пособника Гитлера, виртуозно могли только грабить да казнить безоружное население. Во время оккупации Сторожевой эти мародёры вместо обещанных Гитлером поместий нашли лишь свои могилы. Сотни могил. Смерть – это то самое, что они получили за свои "заслуги".

В Берлине ещё при разработке летних военных операций командование вермахта уделяло исключительное внимание удержанию оборонительного рубежа по реке Дон. В апреле 1942 года в директиве ОКБ за номером сорок один, разработанной лично Гитлером в качестве общего плана наступательных действий немецких войск на юго-западном направлении в период летней кампании 1942 года, ставилась задача по достижению первых оперативных успехов. Гитлер говорил: "Немедленно начать оборудование позиций на реке Дон. Для занятия позиций на этом растянутом по реке Дон фронте, который будет постоянно увеличиваться по мере развёртывания операций, будут в первую очередь выделяться соединения союзников… Союзные войска должны распределяться по нашим позициям с таким расчётом, чтобы на наиболее северных участках располагались венгры, затем итальянцы, а дальше всего на юго-восток – румыны". Но планам гитлеровцев не суждено было сбыться. Упустив стратегически важный участок, немецкое командование неминуемо должно было вернуть его и отбросить советские войска снова за Дон. Замыслы противника были понятны. Поэтому пятнадцатого августа 1942 года Ставка Верховного Главнокомандования приказала командующему Брянским фронтом К.К. Рокоссовскому: "1. Ввиду явного неуспеха наступательной операции тридцать восьмой армии и нецелесообразности её дальнейшего продолжения… наступление прекратить и её войскам с пятнадцатого августа перейти к глубокой и прочной обороне, выделив сильные резервы". Семнадцатого августа 1942 года армии Воронежского фронта перешли к обороне.

Накануне наступления немцев лейтенант Синельников обходил окопы, где разместились бойцы его роты. Обходил он, как всегда, не спеша, подолгу останавливаясь и дотошно расспрашивая солдат об их настроении, готовности к бою. Синельников не был новичком на фронте. Он воевал с первых дней и шёл до Дона аж от самой польской границы с того самого памятного дня двадцать второго июля 1941 года. Много пришлось ему исходить дорог, много товарищей похоронить, а вот его самого даже самую малость не задело.

– Заговорённый ты какой то, лейтенант, – говорили ему зачастую. – Ты, случаем, не колдун?

Синельников молчал и только смеялся в ответ, но однажды всё-таки ответил:

– Колдунов у нас в роду отродясь не водилось, а я так по этому поводу думаю. Ежели меня пули не берут, то по всему видать, что мне судьбой отмеряно прожить много лет, пройти весь путь войны и нахлебаться этого дерьма до бровей.

Иван сидел на корточках и писал письмо Лиде, когда рядом остановился командир.

– Домой весточку подаёшь? – спросил Синельников, заглядывая в исписанный аккуратным почерком лист.

Иван от неожиданности выронил из рук карандаш и, увидев командира, вскочил на ноги.

– Так точно, товарищ лейтенант, – козырнув, ответил он.

– К пустой голове руку не прикладывают, сержант. Пора бы тебе это знать, – улыбнулся Синельников. – Матери пишешь?

– Невесте. Мама умерла, когда я ещё совсем пацаном был.

– Извини. А невесте обязательно напиши, да побольше. Им там, поди, несладко приходится. Сам-то я тоже из деревни. Под Тулой моя изба стоит. Туда, в родные места, я свою семью отправил, когда война началась. Жена пишет, что работают все, кто может ходить. Мужиков, почитай, уже полсела погибло. Кто где теперь лежит, – Синельников достал пачку папирос и закурил, с удовольствием пуская дым. – По нашим данным, завтра немцы в наступление пойдут. Так что проверь своих. Чтобы всё было в аккурате. А письмо обязательно допиши.

Лейтенант отправился дальше, а Иван поднял с земли карандаш и снова уселся писать, но мысли сбились, и образ невесты прочно перекрыл пристальный взгляд Синельникова. Иван с досады даже плюнул, что делал крайне редко.

– Наступление, наступление, – недовольно подумал он. – Чай не первый год воюем. Что мы, наступлений не видали? Ещё каких повидать пришлось. Выстоим. Вот только допишу письмо и проверю ребят.

Ночью Ивану не спалось. Чего хочешь делай, хоть глаз выколи, а не спится и всё тут. Думы какие-то дурацкие в голову лезут. И всё про войну эту подлючую. Начал думать про деревню, про Лидку, так только ещё больше душу себе растревожил. Ворочался, ворочался на досках, пока вконец не надоела эта канитель. Встал с импровизированной постели, накинул шинель и вышел из блиндажа на свежий воздух. Рассвет к тому времени уже обозначился светлой полоской на горизонте. День сегодня по всем приметам обещал быть безоблачным. Повеяло осенней прохладой. Иван содрогнулся от свежего ветра, тянувшего с реки холод и влагу, и ещё плотнее запахнул полы шинели. Но не успел он как следует промёрзнуть, как раздался сигнал тревоги.

Своё наступление на Воронежском фронте десятого сентября 1942 года гитлеровцы начали мощной артиллерийской подготовкой по всему переднему краю обороны Донецкого плацдарма – от села Сторожевое-Первое до Урыва. Сразу стало понятно, что неприятель серьёзно подготовился к бою. За какие-то несколько минут и обстановка, и местность стали неузнаваемы. Началось с того, что с запада засвистели снаряды, вокруг оборонительных сооружений загрохотали разрывы. Земля то тут, то там поднималась на дыбы, а потом в момент разлеталась во все стороны, оставляя после себя глубокие воронки и трупы солдат. Заработали санитары. Прямо перед Иваном промелькнули тощие девичьи ноги, нелепо болтающиеся в широких кирзовых сапогах. Он поднял голову. К упавшему солдату спешила молоденькая сестричка.

– Куда ты, дурочка. Убьют же, – пронеслось у него в голове.

Но девчонка упала на землю и ловко стянула раненого в окоп, достала из сумки бинты. Раненых тут же уносили в медсанбат, расквартированный неподалёку, в Сторожевой.

Иван огляделся. Его отделение прочно залегло в укрытии, спрятав под плащ-палатки оружие.

– Товарищ сержант! – прокричал Семён Петров, наводчик второго орудия и показал рукой в небо.

Иван поднял глаза. В небе на западе со стороны немцев чётко обозначились силуэты самолётов. Много силуэтов, рассредоточенных по всему горизонту. Никак не меньше ста единиц. Тяжело нагруженные смертоносным оружием, они стремительно приближались к линии