Александр Македонский - Василий Ян

Виночерпии разливали по кубкам вино, а слуги добавляли воды, сколько каждый гость им указывал. Македонцы, по своему обычаю, пили чистое, не смешанное с водой вино.

Александр поднял чашу к небу, где за надвигавшимися темными тучами быстро потухали звезды, и произнес молитву Гелиосу,[40]плеснув из чаши на пол. Греки и македонцы запели любимую застольную песню Анакреона:

Благовонными венками

Увенчавши кудри наши,

Мы с веселою улыбкой

Пьем вино из полной чаши…

Когда кончили песнь и ударили чашей о чашу, базилевс спросил:

– Где же обещанный воин-певец? Где его песня, воспевающая мои походы?

Все затихли. В глубоких сумерках ночи мягкий, бархатный голос запел:

Красные гребни на шлемах

Сорваны в битве мечами.

Дева, танцуй, изгибайся,

Как в трепете первой любви!

Царь Александр Великий,

Славной победой венчанный,

Шумно пирует с нами,

Смотрит на танцы твои.

Разбиты врагов колесницы

С ножами на спицах колес,

Конница камнем с утеса

Низринулась на врага.

Кто направлял средь битвы

Молнией властной десницы

Неумолимый, как рок,

Удар золотых фаланг?..

Оружье, слонов, колесницы

Отбил Александр-победитель

И много красивых коней,

И белых, как мрамор, жен,

И резную шкатулку из золота

С янтарем и жемчужными нитями;

Раскрывал ее черный нубиец

Не остывшим от крови ножом.

И сказал базилевс: «Хорошо

Вы сегодня сражались, отвагой горя!

Возьмите все золото, стройных жен,

Жемчуг весь, все оружье,

Все куски янтаря,

Дворцы четырех столиц

И двадцать персидских сатрапий!..

Я первый средь вас. Да здравствует молодость!

Любовь друзей дороже наград.

Одну лишь пустую шкатулку из золота

Я возьму и поставлю в тени шатра.[41]

Запах крови плеснул по багровым долинам,

Звон победы в закат подымали щиты,

Когда песен Гомера свиток длинный

Положил базилевс между стен золотых.

И сны прилетели к царю

Из шкатулки, его изголовья, —

В ней таились Гомеровы звонкие песни,

Как стоны отточенной стали.

Выплывали герои Гомера

В золоте мутной крови,

В багровом дыму Гавгамелы

И в огнях ниневийских развалин.

В синем сумраке стелется дым благовоний,

На стройных треножниках меркнут огни,

Но вечно пылают сердца наших воинов, —

Царь Александр среди них!

Губы омочим в янтарном вине,

Растопчем доспехи вражьи!

В дрожащем сиянье смолистых огней

Сдвинем тяжелые чаши![42]

Все заплескали в ладоши и закричали:

– Прекрасно! Да живет наш базилевс, равный героям Гомера! Да покроет он новой славой наши мечи! Нет, Александр выше героев Гомера!

– Подойди ко мне, юноша! – сказал базилевс.

Аристоник подошел к нему; его лицо было бледно, и капли холодного пота блестели на лбу. Как воин, он неподвижно вытянулся перед Александром.

– Откуда ты родом?

– Я фиванец, из Беотии.

Александр резко приподнялся и недоверчиво взглянул на Аристоника. Все затихли, вспомнив, что Александр разрушил до основания город Фивы, сровнял с землей каменные стены и продал в рабство тридцать тысяч защитников города. Но юноша стоял прямо и открыто смотрел в лицо базилевсу.

– Как ты остался жив?

– Во время взятия Фив я был на берегу моря, и меня не коснулся твой гнев.

– Что же, хотели бы вы, чтобы Фиванские стены были снова восстановлены?

Аристоник опустил голову, видимо колеблясь, и затем сказал:

– Если бы Фивы были восстановлены, то мы бы всегда боялись, что снова явится Александр и возьмет их.

Александр улыбнулся, одобрительно тряхнул кудрями и обвел взглядом окружающих.

Ближайшие гости шептали, желая, чтобы базилевс их услышал:

– Юноша достоин похвалы! Как базилевс милостив к фиванцу!

– Ты унаследовал дар песен вашего великого соотечественника, фиванца Пиндара,[43]– сказал ласково Александр. – Я тебя оставляю в моей свите. Ты будешь петь, когда я позову тебя. В награду возьми этот подарок! – И Александр протянул юноше свой золотой кубок, наполненный вином.

Аристоник поднял кубок к небу, плеснул несколько капель на ковер в честь богов и выпил вино, не спуская глаз с базилевса. Повернувшись по-военному, он отошел четкими шагами и скрылся в группе эфебов.

Александр начал вести разговор с послом Карфагена.

– Наш город богатейший из всех городов Внутреннего моря, – говорил финикиянин. – Мои шофеты[44]уже давно вели тайные переговоры с царем Персии о заключении крепкого союза. Персия – сильнейшая держава на суше; финикийские корабли – самые многочисленные и сильные на море. Если бы вольный город Карфаген и могущественная Персия заключили крепкий союз, то власть этого союза распространилась бы до самых последних пределов земли. Теперь поднимает голову дерзкий Рим. Римляне хотят наложить руку на Грецию и Македонию. Почему не соединить силы твои, великий царь, и вольного, всемогущего своим богатством Карфагена? Почему не заключить союза двух сильнейших в мире государств?

На левом краю стола македонцы, сидевшие близ Филоты, обменивались насмешливыми фразами:

– Лесть – самое верное оружие.

– Особенно у Александра!

– После битвы при Гавгамелах из захваченной добычи он ничего не взял себе, это верно, но зато уж в Персеполисе он не постеснялся и отослал матери в Пеллу тридцать пять тысяч мулов и пять тысяч верблюдов, нагруженных золотом и серебром.