Йога Таун - Даниэль Шпек

– Нет. Если бы я его не разбудила, ничего бы не произошло. Он бы все проспал.

– Почему же он рассказал мне иначе?

Коринна молча смотрела на меня.

– Чтобы не впутывать тебя?

Она кивнула. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять всю важность этой детали.

– И знаешь что? – тихо заговорила она. – Я до сих пор не уверена, что именно я видела. Действительно ли они переспали, или Марк просто обнимал ее.

– Ты спрашивала у Марии?

– Нет.

– Почему?

– Потому что это ничего бы не изменило! Ничто не может ничего изменить, понимаешь?

– Значит, вы с Лоу тогда просто взяли и заделали ребенка?

– Да что ты понимаешь? Сейчас легко судить. А тогда…

– Я пытаюсь понять! Почему Мария его бросила?

Коринна долго смотрела на меня, не говоря ни слова. Ее молчание угнетало. В дверь постучали. Лоу ввалился, не дожидаясь ответа. Он походил на мокрого пса, как в тот день, когда ворвался ко мне в студию.

– Что вы тут делаете?

Сквозь открытую дверь в мастерскую хлестал дождь.

Не дождавшись ответа, Лоу сказал:

– Нам пора…

– Куда? – спросила я.

– На наш пятизвездочный курорт.

Коринна не попыталась удержать нас. А я спросила себя, почему эти двое не в состоянии поговорить друг с другом.

– Нет, – сказала я.

– Рюдигеру надо ехать.

– Я останусь здесь.

– Но там наши вещи.

– Ну и пусть.

Лоу наконец закрыл дверь и принялся сновать по мастерской, беспокойно поглядывая на разрисованные горшки, кисточки и картины. Я чувствовала, что он хочет не уехать в город, цель его – помешать Коринне рассказать мне нечто такое, что ему не понравится. Словно это нечто таило угрозу.

Коринна все молчала. Он остановился напротив нее и спросил:

– Сколько ты здесь пробудешь?

– Не знаю.

Он кивнул, как обычно, когда она принимала решение, а он покорялся судьбе. Я не припомню случая, чтобы он хоть раз пытался отговорить ее от чего-то. Он принимал ее такой, какая она есть. Может, именно этого ей в нем не хватало – несогласия, возражений. И его покорность утомляла ее. Но, возможно, именно поэтому она всегда хорошо обращалась с Лоу. Я никогда не могла проникнуть в тайну их отношений.

– Выглядишь ты ужасно, – сказала она.

Это прозвучало нежно.

Он растерянно пожал плечами, не зная, куда себя деть в мастерской, которая ему не принадлежит.

– Тебе нужно отдохнуть, – сказала она.

Он перебирал кисточки на верстаке.

Это безумие, подумала я. Мы нашли Коринну, но все равно потеряли ее. Она сама все еще ищет себя.

* * *

Мария пригласила нас остаться. На несколько дней, на сколько захотите, сказала она. Когда буря унялась, небо прояснилось и последние тяжелые капли падали с деревьев, она вместе с детьми занялась уборкой, разобралась с перекосившимся окном, выгребла листья из водостока, чтобы вода ушла из двора. Один из мальчиков забрался на манговое дерево, сорвал манго и протянул мне. Проделал он это с такой обезоруживающей улыбкой, что мне вдруг стало стыдно.

После ужина все собрались в общей комнате на ежевечерний киртан[105]. Лоу сел рядом со мной, Коринна и Мария – на другом конце комнаты. Рюдигер к тому времени исчез, не попрощавшись.

Дети запели мантру.

Om triyambakam yajamahe[106].

Текст и мелодия были мне знакомы, но здесь мантра звучала совсем иначе. Лилась свободно, энергично и в то же время напоминала мне о доме.

Sugandhim pushtivardhanam[107].

В Берлине мы часто распевали мантры, не понимая их по-настоящему. Великая мантра, побеждающая смерть. Здесь пели дети, которые излучали такую жизнерадостность, что я задавалась вопросом, откуда они черпают силы. Я восхищалась ими.

Urvaarukam iva bandhanaan[108].

Я чувствовала, что они мне ближе, чем собственные родители. Пока в комнате стоял слон, мы не могли соединиться. И нельзя было не заметить, что Лоу чувствовал себя неважно. Он скорее бормотал мантру, чем пел. Пряди волос свисали на бледное, потное лицо.

Mrityor mukshiya maamritaat[109].

* * *

Когда дети зашумели, вставая, чтобы идти спать, Мария подошла к Лоу и положила ладонь ему на лоб. Он тоже засобирался уходить, но Мария удержала его за руку и отвела в сторону. Я слышала только обрывки их разговора. Они спорили.

– Скажи ей наконец, – говорила Мария.

– Уже поздно, – упорствовал Лоу.

Лоу бросил взгляд на Коринну, потом на меня. О ком говорила Мария?

Я ждала его у двери.

– О чем вы спорили?

– Ни о чем.

– Лоу, скажи мне.

– Люси, мне нехорошо.

Он впервые это признал.

– У тебя температура?

Я положила руку ему на лоб. Лоб был горячим и влажным. Лоу не противился, как обычно, словно готов был принять помощь.

– Может, вернемся в больницу?

– Ни за что. До больницы я был в порядке. Наверное, что-то подхватил в этой поганой дыре.

– Вызвать врача?

– Нет, мне просто нужно поспать. Пройдет.

Он ушел, а я смотрела ему вслед и думала, что, наверное, надо было настоять на своем.

– О чем это Лоу и Мария беседовали? – спросила я Коринну.

– Ни о чем, – ответила та.

Мне стало понятно, что она знает. Она пожелала мне спокойной ночи и ушла. А рядом возникла Мария.

– О чем вы спорили? – спросила я и ее.

Она посмотрела сочувственно, но не ответила. Вышла во двор и заговорила с волонтерками.

* * *

Я почти не спала. Перед рассветом босиком и в одной футболке прокралась в комнату Лоу (нас разместили в волонтерском крыле), чтобы проверить, как он. Лоу не спал. Стоял на маленькой веранде и курил. В небе ни огонька. Увидев меня, Лоу вздрогнул.

– Здесь муравьи, – сказал он. – Аккуратнее, а то покусают. Целые муравьиные трассы. Как думаешь, муравьи вообще спят?

– Ты как?

– Я старый.

От его ответа мне стало не по себе. Лоу не может стареть.

– О чем ты спорил с Марией?

– Мы не спорили.

– Лоу.

Он неподвижно смотрел в темноту, мял в пальцах сигарету. Где-то прогрохотал поезд. Его гудок разнесся в ночи.

– Следовало раньше тебе все рассказать. Но нам ведь было хорошо вместе, правда? Я совершил страшный поступок, но я ведь был неплохим отцом, да?

– Да. Но… у меня такое чувство, что твоя история еще не закончилась. Что произошло после смерти Марка?

– Мы уехали домой.

– Ты говорил, что я была зачата в Индии. Это неправда?

– Правда.

– Но как ты сошелся с Коринной? Так быстро после смерти Марка? И ты ведь только что женился на Марии.

– Можно любить двух человек! Понимаешь?

– Ладно,