Наш человек в Киеве - Евгений Львович Зубарев

Агнессой, не сговариваясь, обрадованно помахали ему руками, приглашая присесть у нас. Он с готовностью согласился, степенно усаживаясь на свободный стул рядом с Агнессой.

– Какие есть новости из животного мира? – светским тоном осведомился я, но профессор неожиданно сухо ответил:

– Здесь про животных говорить не принято.

Я опешил, с изумлением разглядывая буклет конкурса, валявшийся на столе, и тогда Агнесса объяснила:

– Мы здесь, вообще-то, все собираемся, чтобы отдохнуть от свинцовой мерзости наружной жизни. Сейчас это конкурс котов, а в прошлом месяце был фестиваль любителей поэтов Серебряного века. А в позапрошлом уже не помню…

Она повернулась к профессору и, вежливо улыбаясь, спросила:

– Степан Семёнович, вы будете водку или водку?

– Я буду водку, – твёрдо ответил профессор, устало откидываясь на спинку стула.

– Официант, нам три водки, – приказала Агнесса в полумрак.

Водку здесь приносили ещё по старой советской мерке, по сто грамм, а не по жалким западным шотам в 0,004 литра, что мне в целом понравилось.

– Ну, тогда давайте за природу, во всем её многообразии, – предложил я тост, глядя на профессора Гопалу.

– Нет, – жёстко отказал мне он. – Мы будем пить за людей.

– Я согласна, – заявила Агнесса, поднимая свой стакан. – За людей, которые, несмотря ни на что, остаются людьми.

Я молча поднял свой стакан и чокнулся со всеми. Никогда ещё я не был так согласен с таким, казалось бы, банальным тостом.

Когда спустя пару минут в бар вошёл коммунист Андрей, никто не удивился, разве только Бандера озабоченно тявкнула, надменно принюхиваясь.

– Андрей, идите к нам, – помахала ему Агнесса, и он послушно пошёл к нашему столику, осторожно вышагивая в полутьме своими длинными нескладными ногами.

Андрей нашёл рядом свободный стул и приставил к нашему столику.

– Здравствуйте, Андрей. Как ваша борьба? – спросил я, вежливо улыбаясь, но меня опять жёстко осадили.

– Мы здесь никогда не говорим про политику. Вообще, – отрезала Агнесса и, повернувшись к Андрею всем своим грандиозным бюстом, нежно спросила у него: – Андрей, вы будете водку или…

– …водку, – легко согласился Андрей, и к нам снова побежал официант, уже с подносом, заставленным стаканами.

– Я предлагаю выпить за победу на конкурсе моей кошки Машки. Я подобрал её месяц назад возле Верховной Рады. Думаю, ей всего три-четыре года, и у неё всё ещё впереди, – сказал Андрей, слегка смущаясь, но поднимая свой стакан.

Никто не стал возражать, а когда по местной громкой трансляции объявили первый отборочный конкурс претендентов, мы все повскакали со своих стульев и побежали вслед за Андреем, который два стакана спустя первого тоста вдруг вспомнил, что оставил свою ненаглядную Машку в переноске возле столика жюри, а вовсе не принёс с собой в бар.

Кошку Машку мы благополучно спасли, хотя она, конечно, изрядно наоралась, о чём нам не преминули сообщить сердитые члены жюри, те самые солидные мужчины в костюмах и женщины в вечерних платьях, которых мы видели накануне в холле. Сейчас на них висели разноцветные бейджи с эмблемой конкурса, фамилиями и званиями. «Заслуженный фелинолог Украинской ССР», прочитал я на бейдже ближайшего солидного господина.

Андрей установил переноску на причитающееся ему место на столике под номером 209 и вытащил из переноски упирающуюся всеми четырьмя лапами кошку. Очень худая, покрытая короткой серой шёрсткой, эта кошка мрачно оглядела нас и зашипела по очереди на каждого. Бандере досталось больше всех.

– Вообще-то она общительная, это сейчас не в настроении, – успокоил нас Андрей, цепляя себе на свитер бумажный номер «209» на булавке, а потом принимаясь за более сложную задачу – прикрепление такого же номера на ошейник Машки. Мы все пристроились помогать – я держал Машку за задние ноги, Агнесса за передние, а Степан Семёнович осуществлял общее руководство.

Бандера помогала тем, что не вмешивалась в процесс, скромно прикорнув на полу под столиком.

Вокруг суетились прочие участники мероприятия, гвалт стоял невероятный, разговаривать скоро стало невозможно, и мы объяснялись жестами.

Агнесса вдруг показала мне на бар, и мы прошли туда вдвоём, оставив Андрея и профессора Гопалу готовить Машку к первому этапу конкурса – оценке внешнего вида.

Бандера в бар идти не захотела, и я привязал её к ножке стола.

В баре было уже полно народу, но наш столик не заняли, возможно, потому что на стуле рядом лежал мой штатив в чехле.

Агнесса села за стол и показала мне на стул рядом. Я послушно уселся, предвкушая серьёзный разговор.

– Нам нужно помочь Андрею, – просипела она своим фирменным низким голосом.

– В чём помочь? Бежать из страны?

– Почему бежать, что за бред? Нам нужно помочь ему выиграть этот конкурс, – раздражённо пояснила Агнесса.

– Какой конкурс? – честно не понял я.

– Игорь, вы, простите, всё-таки очень тупой. Нельзя таким быть.

– Вы говорите про этот конкурс кошек?! Но почему это так важно?

Она привычным движением перегнулась через стол и наклонилась к моему лицу.

– Потому что это первый этап. Если его выиграть, допустят ко второму.

Я смотрел на неё, ничего не понимая.

– И что тогда?

– Тогда его допустят к третьему этапу, – прошептала она мне в ухо, тревожно озираясь по сторонам. От неё пахло водкой и модным дорогим парфюмом.

Я решил не задавать больше никаких вопросов. Мне не хотелось в третий раз услышать от неё, что я идиот.

– Хорошо. Я помогу Андрею выиграть этот конкурс, – твёрдо пообещал я. – А у вас есть план?

– Есть.

Теперь уже я наклонился к ней и прошептал:

– У меня с собой есть заначка в двести евро. Мы отдаём их главному судье соревнований, и победа у нас в кармане.

– Это же международный конкурс, – покачала головой она.

– Поэтому здесь не берут взяток?

– Поэтому здесь нужно будет не двести, а двести тысяч евро.

Она заинтересованно посмотрела на меня.

Мне вдруг пришло в голову, что весь этот конкурс и якобы случайные странные встречи затеяны международной бандой мошенников только для того, чтобы выманить у меня двести тысяч евро. И бандитам неважно, что у меня сроду не водилось таких денег.

– Надо выпить, – осторожно сказал я.

– Согласна. Официант, две водки!

Интересно, что она пила наравне со мной, но после трёх советских шотов не выглядела даже слегка поддатой. Напротив, чем больше она пила, тем уверенней держалась.

«А официант тоже в доле и наливает ей простую воду», – сказала мне моя паранойя.

Мы чокнулись и отпили из своих стаканов.

– Тут деньгами не поможешь. Нужен креатив, – сказала она озабоченно. – «От участников требуется проявить остроумие и нетривиальный подход», – зачитала она по буклету, валявшемуся на каждом столе.

Мне стало стыдно за