На трудных дорогах войны. Подвиг Одессы - Константин Деревянко

3 октября на трех судах и двух эсминцах ушли подразделения 157-й дивизии и тылы армии. 4 октября на пяти судах отправили раненых и тылы армии и 157-й дивизии. На военном транспорте «Волга» (командир – капитан 3-го ранга С.И. Борисов) ушел дивизионный артполк. А вот на крейсер «Красный Кавказ» вместо последнего стрелкового полка 157-й дивизии погрузили имущество, и Октябрьский мгновенно отреагировал суровым внушением одесскому командованию: «Не для этого я посылал вам крупный боевой корабль».

Вечером 4 октября заседал Военный совет OOP. Рассматривался план эвакуации армии, составленный командармом. Присутствовало на заседании 16 человек – очень много: помеха деловой работе и разглашение важной тайны широкому кругу

людей на начальном, предварительном этапе операции. Вместо заболевшего командарма докладывал начальник штаба. План был разработан штабом армии под руководством Софронова и содержал в себе только сухопутную часть: отвод армии на новые рубежи и в порт. Со штабом базы он не согласовывался. Его можно было считать частью общего плана эвакуации армии морем, который предстояло разрабатывать. Крылов повторил идею замысла Софронова поэшелонной эвакуации дивизий, выдвинутую 1 октября на Военном совете. И хотя некоторые присутствовавшие на совете высказали опасения, связанные с оставлением рубежей двумя последними дивизиями, тем не менее план был одобрен. Самое непонятное в плане – двум нашим дивизиям поручалось двое суток сдерживать натиск девяти вражеских дивизий, находившихся в первом эшелоне. Мучимые сомнениями, члены Военного совета утвердили план, потому что три дня назад одобрили идею поэшелонной эвакуации дивизий.

Военный совет OOP донес план отвода войск Военному совету флота, а тот – в Москву. Ставка, Генштаб, нарком ВМФ получили этот план.

Хорошо, что тот план просуществовал всего три дня и только на бумаге – его отменила жизнь до начала ввода в силу. Нас проучил противник. Все сразу прозрели, и все стало на свои места. А началось в ту же ночь.

В 3 часа мне позвонил Кулишов по прямому проводу от Жукова и сообщил, что на участке обороны 2-й кавдивизии противник форсировал Сухой лиман и наступает в направлении южной окраины Одессы. Занял винодельческую станцию. Комдив Новиков лично возглавил свой резерв и повел его в бой. Просил помощи артиллерией.

Все понятно. Противник оправился от нашего удара 2 октября, а наши войска отошли на прежние рубежи. И он решил перейти к активным действиям, тем более что к Одессе подошли две свежие вражеские дивизии. А может, противник обнаружил отвод наших частей и решил проверить прочность обороны? Вот он, первый сигнал к размышлению: если при четырех дивизиях такой дерзкий нажим, то каково будет, когда останутся две?

Приказываю Денненбургу: его начальнику штаба капитану Терехову с корпостами 1-й и 39-й батареи к пяти часам быть у полковника Новикова и по его целеуказанию открыть огонь, а корпост 411-й батареи держать для него же в резерве. Канлодка и СКР получают распоряжение приготовиться к выходу на боевые позиции. Флагарт Филиппов с двумя корпостами отправился к командиру кавдивизии.

Связаться с комдивом кавалерийской не удается, и я посылаю на машинах своего заместителя Бабурина с командирами связи, радиостанцией и телефонистами к Новикову. Его дивизия левофланговая, упирается левым флангом в море у Сухого лимана. А занятая противником винодельческая станция – это недалеко от Аркадии, от нашего штаба, политотдела и тыла. Да и батареи все в этом углу. Прорыв противника вдоль побережья – это серьезная угроза базе. Начальник штаба 2-го морского полка майор Северин получает указание приготовить резервные подразделения к выступлению с рассветом на помощь Новикову. Мелькнула мысль: а где и сколько еще можно набрать людей для пополнения 2-го полка? И майор Ильич получает приказание взять личный состав с ремонтирующихся кораблей.

Я доложил о мероприятиях базы Шишенину и Крылову. Они одобрили. Прибыл командир базы и утвердил предварительные распоряжения штаба. Потекли томительные минуты ожидания: что там делается у наших славных конников?

Звонок Бабурина с КП кавдивизии. Докладывает:

– Противник остановлен. Состав его сил уточняется. С рассветом наши переходят в наступление. Все корабельные и батарейные корпосты получили задание.

Как-то сразу отлегло. Видно, полковник П.Г. Новиков – сильный командир. Недавно он командовал 241-м стрелковым полком в 95-й дивизии, а в конце сентября назначен командиром кавдивизии. Он еще не освоился с соединением, но для начала хорошо управился с противником – остановил его ночью. В будущем Петр Георгиевич проявит себя отважным и искусным командиром стрелковой дивизии в обороне Севастополя и до конца исполнит свой долг, когда окажется в чрезвычайных обстоятельствах.

С рассветом общими усилиями конников, пограничников, моряков, батальона 54-го полка прорвавшийся к нам в тыл противник, к которому уже подходили подкрепления, был разгромлен. Остатки его бежали через лиман.

Но только управились с одним, Бабурин докладывает, что чуть севернее противник прорвался к селу Татарка. 15-й и 20-й кавполки атаковали его. Адмирал Кулишов приказал подключить на помощь конникам 411-ю батарею Никитенко, а за ней и другие батареи переключились туда. Через два часа и здесь положение было восстановлено.

Противник не оставлял нас в покое. Оно и понятно, в связи с подходом свежих дивизий его активность возросла. И этого нельзя было не учитывать.

Вечером 5 октября на трех судах ушли тылы армии и 384-й полк Аксенова. Этим мы закончили эвакуацию 157-й дивизии на два дня раньше срока. Ушел и адмирал Левченко. Он торопился на Азовскую флотилию, чтобы помочь ей. Она поддерживала 9-ю армию, отходившую к Таганрогу.

Серьезно заболел командарм Софронов. Его направляют на катере в Севастополь. Мне приказано проводить его в порту. Следующая наша встреча – через 30 лет. После войны я обнаружил в архиве телеграмму Левченко и Октябрьского наркому ВМФ, в которой они просили представить Г.П. Софронова к награде.