Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933 - Ричард Дж. Эванс

Таким образом, новая стратегия скоро начала давать плоды. Численность партии выросла со 100 000 человек в октябре 1928 г. до 150 000 в следующем году, а на местных и федеральных выборах число отданных за нее голосов стало резко расти, увеличившись до 5 % в Саксонии, до 4 % в Мекленбурге и до 7 % в Бадене. В некоторых сельских областях протестантской Саксонии партия практически удвоила свои голоса. Например, в Шварценбергском районе число голосов выросло с 5,9 % в 1918 г. до 11,4 % в 1929 г.^[511] В июне 1929 г. нацистская партия пришла к власти в первом муниципалитете в Кобурге во Франконии. Здесь они получили 13 из 25 мест в совете в результате успешной кампании по роспуску предыдущего совета, который уволил местного нацистского лидера, муниципального служащего, за антисемитские высказывания. Эта победа частично отражала огромные усилия партии, приложенные к этим выборам: на трибунах выступали лучшие ораторы, такие как Герман Геринг и даже сам Гитлер. Но она также показала, что поддержку избирателей можно с успехом зарабатывать и в региональной политике, где партия стала действовать гораздо активнее, чем раньше^[512].

А осенью 1929 г. партия получила еще один избирательный бонус в виде своей кампании против плана Юнга (который включал сокращение и реструктуризацию репараций, но не их отмену), организованной националистами. Их лидер Альфред Гугенберг получил поддержку нацистов и других ультраправых групп в своем стремлении добиться проведения референдума по своему закону, согласно которому этот план отклонялся, а подписавшие его министры попадали под суд. Нацисты не только получили известность в рамках этой кампании, но и добились некоторого уважения со стороны крупных правых движений благодаря присутствию Гитлера в организационном комитете вместе с такими приверженцами пангерманизма, как Генрих Класс и лидеры «Стального шлема» Франц Зельдте и Теодор Дюстерберг. Сам референдум закончился неудачей — за закон проголосовало только 5,8 миллиона избирателей. Однако эта кампания показала многим сторонникам националистов, насколько более динамичными были агрессивно настроенные нацисты в коричневых рубашках, чем лидеры их собственной партии в сюртуках и цилиндрах^[513].

Тем временем Гитлер скоро начал снова вызывать народный энтузиазм, его притягательность только усиливалась за счет культа вождя, который разрастался вокруг него в партии. Важным символическим выражением этого культа было использование «германского приветствия» «Хайль Гитлер!» со вскинутой правой рукой, независимо от того, находился Гитлер рядом или нет. Оно стало обязательным в движении в 1926 г. и все чаще использовалось в качестве подписи в письмах. Такие обычаи усиливали зависимость движения от Гитлера и с энтузиазмом пропагандировались руководителями второго уровня, собравшимися вокруг него: по тактическим соображениям, для укрепления единства внутри партии, как в случае с Грегором Штрассером, или, как в случае с Рудольфом Гессом, в силу слепой религиозной веры в личность «вождя», как его теперь называли^[514]. На съезде партии в Нюрнберге в августе 1929 г., первой такой встрече после 1927 г., уверенность партии в себе и сплоченность ее рядов были продемонстрированы в ходе гигантской пропагандистской демонстрации, в которой, по данным полиции, приняли участие почти 40 000 человек, сплотившихся в своем преклонении перед вождем^[515].

К этому времени нацистская партия стала крупной организацией, на региональных, районных и местных уровнях в ней состояли преданные и энергичные функционеры, многие из которых имели хорошее образование и были компетентными управленцами, а ее пропаганда направлялась через сеть специальных организаций непосредственно в избирательные округа^[516]. Несмотря на постоянное утверждение Гитлера, что политика является делом мужчин, существовала и женская нацистская организация, самостоятельный Немецкий женский орден, основанный Элизабет Цандер в 1923 г. и вошедший в нацистскую партию в виде филиала в 1928 г. По данным полиции, его численность составляла 4000 человек к концу десятилетия, что равнялось примерно половине всех женщин в нацистской партии, которых было 7625. Немецкий женский орден был одной из тех странных женских организаций, которые вели активную общественную кампанию за исключение женщин из общественной жизни, — воинствующей антисоциалистической, антифеминистской и антисемитской организацией. Среди их практических занятий было обеспечение работы полевых кухонь для коричневых рубашек, помощь в пропагандистских кампаниях, сокрытие оружия и оборудования для нацистских военных отрядов, когда тех искала полиция, и медицинская помощь раненым активистам, которая осуществлялась под эгидой дочерней организации «Красная свастика», нацистской версии Красного Креста^[517].

По общим отзывам, Цандер была умелым оратором, но не слишком хорошим организатором, и в начале 1931 г. Немецкий женский орден распался в водовороте обвинений и контробвинений, из которых самым серьезным было обвинение в финансовой коррупции. Движение имело такие долги, что сама Цандер, как ответственное лицо, стала банкротом. Кроме того, ходили непристойные слухи, что у Цандер была интрижка с шофером организации. Эти слухи распространялись коричневыми рубашками, которые присутствовали на некоторых ее собраниях переодетыми в женщин. В результате Грегор Штрассер, теперь руководитель партийной организации, упразднил все женские отделения нацистской партии, вежливо, но жестко сняв Цандер с поста. Вместо них 6 июля 1931 г. был создан Национал-социалистический женский союз (NS-Frauenschaft), который, по крайней мере вначале, представлял собой децентрализованную группу, региональные отделения которой контролировались региональными руководителями. Однако скоро эта группа оформилась в отдельное национальное движение с собственным журналом для женщин и не только большей независимостью региональных руководителей, но и с более тщательным распределением обязанностей между ними^[518]. Тем не менее основной проблемой для нацистских женщин был неискоренимый мужской шовинизм в партии, убеждение в том, что женщина должна не заниматься политикой, а сидеть дома и растить детей. На данное время партии приходилось идти на компромисс со своими взглядами, чтобы заполучить голоса женщин, но в перспективе, когда нацисты пришли бы к власти, их антифеминистские активистки были бы обречены на уход из политики.