Адриатика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

своем возрасте и корабельный набор. В трюме фрегатском открылась сильная течь. От недавней адриатической жары рассохлась палуба и борта, и теперь сквозь них текло, как сквозь решето. Помпы и конопатчики работали непрерывно, но толку от всего этого было немного. Офицеры и командир бессменно находились наверху. Матросы, правда, кое-как передремывали в деках, но, то и дело прерываемый отдых, к тому же, в насквозь мокром платье, тоже мало помогал.

Наконец небо несколько прояснилось, и штурман сумел определиться по видневшемуся вдалеке берегу.

– Мы на траверзе Калабрии! – сказал он.

– Калабрия большая, – хмыкнул Развозов, – Нельзя ли немного поточнее?

– Пока нельзя! – развел руками штурман и сложил в несколько раз свою видавшие виды карту.

Развозов прохаживался по палубе, заложа руки за спину. Удивлялся самому себе, вроде бы он и командует фрегатом весьма недолго, однако уже чувствует его, как живое существо, заранее знает, когда тот норовит кинуться к ветру, что надо непременно предугадывать и предупреждать, беря руль загодя немного на ветер, иначе прозеваешь и заполощет кливер. Для всего этого требовалось особое шестое чувство, и оно у Развозова было. Рожденный в далекой ярославской деревне, он твердо считал, что самим провидением был с самого начала предназначен для моря. Больше всего на свете, любил валкую палубу под ногами, соленый океанский воздух, пенные россыпи волн да тугой гул парусов над головой. Воистину, что может быть еще милее душе настоящего моряка?

Лавируя вдоль берега, "Венус" держал курс на Мессину. Но едва сунулись в Мессинский пролив, как попали в такую передрягу, что прошлый шторм вспоминался всеми уже не иначе как баловство. Без парусов, при одних снастях фрегат летел, увлекаемый ветром и волнами, как стрела, пущенная из лука. Ванты и штаги ослабли так, что очередной порыв мог выломать все мачты. Кренило отчаянно и старик "Венус" ложился на борт и буравя реями воду. Бывшие на палубе, в такие минуты хватались, кто, за что только мог, не дай бог сорвешься, спасения уже не будет!

– По-моему, мы превысили угол заката! – кричал командиру, ухватившийся двумя руками за планширь, Броневский.

– Сейчас не считать надо, а молиться! – кричал ему в ответ Развозов.

Недалеко от Сиракуз усмотрели вдалеке торговый бриг. Тот явно пытался вырваться из объятий шторма и спрятаться в порту. Но едва он поставил стакселя, как обе мачты вырвало с корнем. Судно легло бортом в волну и уже обратно не встало. На пенной поверхности не осталось даже обломка. Бывшие на "Венусе" пассажиры бросились к корабельному батюшке отцу Герасиму, прося у того исповедаться и причаститься перед смертью. Отец Герасим прибежал к Броневскому.

– Могу ли я исповедать католиков? – прокричал он лейтенанту на ухо.

– Какая теперь разница! – закрывая лицо от брызг, ответил тот. – Перед смертью все равны!

Сгрудившись подле нактоуза, офицеры держали совет. Все согласились, что конца шторму не видно, а потому далее оставаться в море погибельно. Единственный выход – это попытаться прорваться в Сиракузскую гавань. Предприятие сие тоже весьма рискованное, однако, все же имеет шанс на успех.

– Я надеюсь, что старик "Венус" это решение тоже поддержит и нас не подведет! – закончил свою речь Развозов.

Словно отвечая командиру, фрегат, проваливаясь в очередную пропасть между волнами, качнул мачтами.

– Дедушка согласен! – в один голос закричали офицеры. – Он нам поможет! Будем прорываться!

Приготовив к постановке фок и марсели, "Венус" повернул к Сиракузам. Офицеры, вооружившись рупорами, расставили людей по местам и объяснили каждому его задачу. Развозов опытным глазом рассчитал расстояние, на котором надо было привести судно в полветра и, выждав момент, выкрикнул:

– Паруса ставить!

Дальше командовал уже стоявший вахту Владимир Броневский:

– Отдавай! Тяни шкоты! Навались! Лево руля!

Лейтенант стоял у гакаборта, и дождевые капли хлестали его по лицу:

– Ютовый урядник! Почему ютовая команда еще не на корме! Живее! Разобрать марса-фалы грот-марселя!

Первым кинулся вверх по бизань-вантам, увлекая матросов, боцманмат. Матросы перебежали от фалов к брасам.

Развозов кинул взгляд на флюгер – ветер отошел к осту.

– Брасопте паруса! – велел Броневскому. – Сейчас главное нам не промахнуться! На руле быть внимательнее!

– Есть! Быть внимательнее! – эхом отозвались рулевые.

Сердце лейтенанта билось в эти мгновения, как никогда, ведь сейчас от его распорядительности, как, впрочем, и от сноровки матросов зависела жизнь всех находящихся на судне. Задрожав всем корпусом, "Венус" лег на борт, черпнул воду подветренным бортом, фок тут же разорвало в клочья, мачты выгнулись дугой и затрещали. Это была решающая минута! Мгновение… Другое… И вот, не поднимаясь из пучины, фрегат быстро двинулся на вход в Сиракузскую бухту. Лежа на боку, "Венус" мчался вперед!

– Теперь главное не промахнуться! Теперь главное не промахнуться! – шептал сам себе Броневский, что есть силы, вглядываясь в мглистые очертания приближающегося берега.

Права на ошибку команда "Венуса" не имела. Вход в Сиракузы не шире двух с половиной верст, да к тому же еще стеснен с обеих сторон каменными скалами. Ошибешься и поминай, как звали! Две версты в такую погоду, это тоже, что игольное ушко для полуслепого, попробуй, попади! Но попасть все-таки надо, второй попытки уже не будет!

Из дневника Владимира Броневского: "Всякий может себе представить, с каким ожиданием, и какими глазами смотрели мы на приближавшийся город. Ужасный бурун справа и слева крутился на отмелях. Пенящиеся волны, вздымаясь на стену, заливали высокую башню крепости, от которой мы шли не более 60 сажен. Зритель, будучи вне опасности, конечно, не мог бы сохранить равнодушие, взирая на фрегат, идущий между каменьев, совсем на боку, особенно когда он, с высоты волнения, спускаясь в глубину, казался падающим прямо на башню. Напротив, нельзя представить и описать ту радость, когда фрегат, миновав рифы, входил в порт, где корабли стояли спокойно и безопасно, как в реке… Всю ночь буря свирепствовала с равною силою и если бы не успели засветло войти в Сиракузы, то по всем вероятностям, сею ночью потонули бы в море, ибо фрегат пробитый ядрами в подводной части, потек и имел многие другие повреждения в корпусе и мачтах".

Весь первый день стоянки приводили "Венус" в порядок. Матросы, шлепая босыми ногами по палубе, драили песком и камнем доски до слепящей белизны, окатывали их парусиновых ведер забортной водой, заодно обливались и сами. Затем командир съехал на берег, чтобы нанести визит местному губернатору и начать переговоры о закупке пороха. Вечером губернатор устроил в честь гостей прием. Фрегатские офицеры чувствовали себя несколько скованно в окружении бесконечных герцогов, принцев и маркизов,