Далекий след императора - Юрий Торубаров

Письмо начал читать Фёдор. Но на первом же слове споткнулся так, что и владыка, и бояре потребовали, чтобы его прочитал молодой из житных стряпчий^[50] Пахом. Многие знали, что он был лихим чтецом. Оттирая рукавом лоб, Фёдор подал бумагу Пахому. Стряпчий спокойно взял письмо. Рукой отбросил с высокого лба волосы и начал читать. Произношение у него было внятным, разборчивым. Когда кончил читать, все зашумели. Поднялся Осип. Одёрнул кафтан. Кашлянул в кулак. Все с натянутым интересом взирали на него. Особенно владыка. Он даже весь подался вперёд. Видно, встревожился святой отец. «А вдруг боярин примет в этой писульке всё за чистую монету? Кого же будем посылать? А что на это скажет митрополит?». Боярин крякнул:

— Ишь, чего вражина захотела!

Не успел боярин произнести это слово, как Василий весь расслабился: «Слава те! не туды, куды ентот король хотит повернуть». А Осип продолжает:

— Сщитай, с Владимира Ясно Солнышко Русь избрала своим Богом Христа и нам другого не надоть. Как наши предки молились, так и мы будем.

Василий про себя улыбается: «Они-то католики, то есть неверные, еретики. А мы от слова права — уверены в истине. Эту-то Христову истину мы и славим. Ладно, потом я ему всё это скажу. Главное, он своей вере изменить не желает». Среди присутствующих никто даже намёком не поддержал шведского короля.

Владыка поднялся, придерживая нагрудный крест:

— Люди добрые! Христиане верные! — начал он басистым голосом. — Дозвольте мне слово молвить.

— Говори, владыка! — был единодушный голос.

— Мне ясно ваше мненье. Позвольте мне, с моей братией, обдумать ответ етому неверному псу.

Все согласились с облегчением, ибо каждый прикидывал, как ответить, но ничего путного не придумали.

Через несколько дней владыка читал подготовленный ответ: «...если хочешь узнать, какая вера лучше, наша или ваша, то пошли в Царьград к патриарху, потому что мы приняли от греков православную веру. А с тобой нам нечего спорить о вере. Если же тебе есть какая-нибудь от нас обида, то шлем к тебе на съезд наших людей». Прочитав, он бережно положил лист на стол. Посадник взял его, заглянул, точно сверяясь, так там написано и поднял голову.

— Пойдёть! — поднимаясь и глядя по сторонам, произнёс Осип.

Все закивали головами в поддержку его слова.

— Пойдёть-то пойдёть, — воевода вытянул руки и положил их на стол, сжав огромные кулачищи, — но ето, братцы, война!

— Ты чё задымил? — криво усмехаясь, проговорил посадник. — Пошлём к нему своих послов. Чё тот скажет.

Долго обсуждали, кто возглавит посольство. Остановились на Аврааме.

— Пущай войско евонное посмотрит! — заметил Осип.

Авраам упираться не стал, но в помощники попросил Егора.

Магнус встретил новгородцев, если не сказать радушно, то более или менее с достоинством. Это породило в них уверенность, что дело этим и ограничится. Но король, прочитав ответ, дал свой: «Обиды мне от вас нет никакой; ступайте в мою веру. А не пойдёте, то пойду на вас со всей моей силой». На что воевода ответил:

— Не надо нас пужать, ваше величество. Мы уже пуганы. И до вас приходили непрошены гости. Только не забывайте, чё сказал наш великий князь Александр: «Кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет».

Эти слова не понравились Магнусу. Его рот перекосился. Ответа на эти слова послы не получили. Но, прибыв на свою землю, узнали: шведы осадили Орешек.

Ярославское и софийское веча бурлили. На них обсуждался один вопрос: кто возглавит войско. Ответ, казалось, был ясным: воевода. Но случилось непредвиденная беда. На подходе к родному городу тот вдруг почувствовал себя плохо. Неожиданно ощутил страшную слабость. Его бросало то в жар, то в холод. Он еле передвигал нош. И вот этот богатырь, гора-человек, превратился на глазах сопровождающих почти в развалину. Воевода ещё хорохорился, божился назавтра подняться на ноги. Но на другое утро не смог даже самостоятельно встать.

Все знали, что воевода не трус, тем печальнее было это известие. И тут ударил себя в грудь молодой и отважный сын бывшего посадника Луки Варфоломеича, Оницифер. Новгородцы знали его ещё по событиям на Ваге, где тот прославился своей удалью, умением руководить дружиной. Его поддержал и Авраам. И скоро к нему стали стекаться люди.

В то же время к Фёдору непрошено заявились бояре. Признаться, они были рады, что нашёлся человек, готовый биться с королём. Но не очень были уверены в его победе. Вот это-то они и решили обсудить у посадника. Позван был и владыка. Среди бояр оказались и Гланда с Егором. К ним уже привыкли и, если ещё не считали вполне своими, то и не чурались. Бывали в гостях. Правда, Егор за всеми этими событиями так и не успел решить вопрос о земле для строительства собственных хором и по поиску Марфы. Вот и на этот раз, возвращаясь из поездки к шведскому королю, он всю дорогу мечтал немедленно ехать за Марфой, благо Осип давал сопровождающего. Но опять к нему приехал сам Оницифер и просил ехать биться со шведом. Как тут откажешь! Но, пока суть да дело, Камбила забрал его с собой к посаднику.

Народу было немного. Кроме владыки, Осипа да Камбилы с Егором были ещё бояре Иван Обакумович, Тимофей Андрианович. Помянули безвременно ушедшего Луку Варфоломеича и начали решать, кого позвать на помощь. Владыка пока отмалчивался. Тимофей был на стороне Олгерда. Его неожиданно поддержал посадник. Фёдор заявил:

— Олгерд может быстро прийти на помощь.

Осип пыхтел, но пока не высказывался. Наверное, так бы и порешили, если бы не Камбила.

— А почему вы не хотите позвать князя Московского? — спросил он.

Ответом ему было молчание. Он не знал, что несколько лет тому назад молодой великий московский князь заставил многих новгородцев униженно просить пощады. Хотя сами были виноваты. Но обида оказалась сильнее здравого смысла. Каждый, на кого смотрел Гланда, или отворачивался, или опускал голову.

Не выдержал владыка. Когда Симеон не поддержал его просьбу, он понимал, почему так поступил молодой великий князь и посчитал предложение прусса более приемлемым.

Олгерда владыка Василий знал неплохо. Помнил его «помощь», ограбившую половину Новгородской земли. Владыка долго прочищал горло, словно туда залетела муха. Но потом заговорил. И чем больше говорил, тем увереннее звучал его бас, набиравший силу. Его речь сводилась к тому, что новгородцы должны обратиться за помощью к Симеону. Закончил же он речь такими словами:

— Я понимаю вас, достославные бояре. Как вы помните, и я получил своё от молодого великого князя. Но простим ему его молодой зуд и посмотрим трезво вокруг. Вот я слышал: «Позовём Олгерда». Мы его звали, а что получили? — он оглядел боярский ряд.

Насупившись, они склонили головы. Отец Василий понял: обиды они не забыли, но противу не выступают. Владыка был прав. И даже после этого бояре отмалчивались. Тогда поднялся Егор. Глядя на Василия, он сказал: