Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара - Отар Маргания

Пер Альбин не воевал, не менял свою партию, не формировал отряды штурмовиков. В теоретическом плане он с молодости был сторонником умеренного марксизма Карла Каутского (который в зрелые годы Ханссон еще более «умерил»), а в практическом — помимо социал-демократической деятельности он был активен лишь в движении за трезвость.

Ханссон редко склонялся к радикализму. Пожалуй, лишь его намерение заменить монархию республикой, выдвинутое на волне русской революции 1917 г., разошлось с умеренным подходом Брантинга. Обычно же Ханссон сам урезонивал других.

И в личной жизни Пер Альбин был демократичен, но отнюдь не столь радикален, как любвеобильный Муссолини. В 20 лет он сошелся с Сигрид Вестдаль и жил с ней вне брака на протяжении всей жизни, за исключением периода с 1918 по 1926 г., в течение которого он был расписан с другой женщиной. От обеих дам у него были дети.

Словом, Ханссон делал обычную бюрократическую карьеру и самыми серьезными испытаниями на его пути становились внутрипартийные дискуссии, в которых приходилось давать отпор переходившим постепенно на коммунистические позиции соратникам с их склонностью использовать непарламентские методы давления на власть. С либералами же, напротив, он был в неплохих отношениях, полагая, что у этой «буржуазной» партии, выступавшей за предоставление народу все более широких избирательных прав, есть много общего с социал-демократами.

С 1908 г. Пер Альбин был уже лидером молодых социал-демократов и членом национального комитета партии. Однако вскоре он проигрывает битву за власть в молодежной организации более радикальному Цету Хеглунду и по просьбе Брантинга переезжает в Стокгольм, где в 1914 г. становится председателем городской парторганизации. В 1917 г. он меняет Брантинга на посту редактора главной партийной газеты «Социал-демократ» и одновременно получает мандат депутата риксдага.

После введения в 1909 г. всеобщего избирательного права для мужчин социал-демократы неуклонно наращивали свой политический вес, и в 1920 г. Брантинг впервые сформировал правительство. Затем на протяжении 20-х гг. социал-демократы еще два раза возвращались к власти, и Ханссон каждый раз принимал на себя обязанности министра обороны. В отличие от «ястреба» Муссолини, использовавшего власть для наращивания вооружений своей страны, Ханссон стал «голубем», уже тогда поддержав сокращение военных расходов ради увеличения ассигнований на социальные нужды.

К моменту своего сорокалетия Пер Альбин был видным человеком в Швеции, но не более того. На фоне десятков ярких политиков авторитарного склада, сформировавшихся к тому времени в Европе, Азии и Америке, Ханссон смотрелся весьма бледно. Ничто не предвещало его дальнейшей экстраординарной роли. Но судьба оказалась благосклонна к нему и дала шанс, которым шведский социал-демократ умело воспользовался.

Радикальный перелом в жизни Ханссона случился после 1925 г., когда Брантинг скончался и руководство в партии перешло к новому поколению политиков. Пер Альбин не был харизматиком и сразу столкнулся с сильной оппозицией. Дело доходило даже до того, что «Социал-демократ» отказывался печатать его опусы. Лишь с большим трудом к 1928 г. он закрепил за собой лидерство, причем его продвижение было не столько проявлением воли широких партийных масс, сколько результатом соглашения в верхах, предпочитавших не допускать до власти радикала Хеглунда.

В том же году, когда Пер Альбин стал председателем партии, состоялись очередные выборы. Они ознаменовались серьезным поражением социал-демократов, которые хотя и остались ведущей парламентской фракцией, но потеряли 14 мест в риксдаге. Программа социал-демократов была безликой, штампованной, содержащей рецидивы неприемлемого для Швеции радикализма, и рабочие, на которых опиралась партия, отдали значительную часть своих голосов «ставленникам буржуазии», показав тем самым, что все классовые границы весьма относительны.

В иной ситуации Ханссон, наверное, потерял бы лидерство и остался на всю жизнь малозначимым партийным бюрократом средней руки. Но в условиях Швеции конца 20-х гг. поражение лишь стимулировало кардинальный пересмотр всего теоретического наследия, доставшегося партии от германской и австрийской социал-демократии, долгое время являвшейся для шведов своеобразной моделью.