Том 1 - Григорий Анисимович Федосеев

и от привычного человека требуют больших физических затрат, а нам нужно было беречь силы для предстоящих более трудных маршрутов. Пришлось разбиться на две группы. Лебедев, Козлов, Павел Назарович и я стали готовиться в поход, а остальные, отправив нас, должны были заняться заготовкой мяса и рыбы.

Весь день прошел в суете. Я и Лебедев починяли сеть, Прокопий с Козловым отправились поохотиться за оленями на один из отрогов хребта Крыжина, а остальные делали коптилку, вешала.

К нашему счастью, уровень воды в Кизыре к вечеру спал, и мы решили организовать рыбалку. Пожалуй, из всех способов ловли рыбы в горных речках самый интересный и захватывающий это ловля режевкой. Охотников поплавать ночью оказалось много, но у нас была только одна режевка. Лебедев считался лучшим рыбаком — с ним-то я и провел на реке эту ночь.

Не успело солнце спрятаться за горы, а мы уже были далеко по Кизыру выше лагеря и, ожидая темноты, наблюдали, как хариусы, всплескивая, ловили плывущих по воде букашек.

— Пора? — спросил я рыбака.

— Не торопись, подождем, — ответил тот. — Вот как рыба перестанет кормиться и совсем стемнеет, тогда и начнем режевить.

Лебедев достал кисет и стал закуривать. Он медленно крутил папироску, будто именно в этом процессе заключалось наибольшее удовольствие курящего.

— К ночи хариус приближается к берегу, — продолжал рыбак. — Любит он отдыхать на мели, там-то режевка его и подбирает. А ты когда-нибудь режевил, не боишься?

— С тобой же, на Олёкме, не помнишь разве?

— A-а, это когда тонули?! Помню. Только тут, пожалуй, попроворнее нужно быть, — сказал он с упреком, — река быстрая, свалишься, досыта накупаешься.

На востоке погас румяный отблеск зари, и еще не успели появиться звезды, как небо затянулось тучами.

Наконец совсем потемнело, угомонилась рыба, и мы, усевшись в резиновую лодку, продвинулись на шестах к середине реки. Несколько ниже шумел, накатывая волны, бурлящий перекат. Кирилл стоял в корме, упираясь шестом в дно, он еле-еле сдерживал лодку.

— Бросай!.. — послышался его голос.

Поплавок мелькнул в темноте и, подхваченный течением, стремительно понесся вниз. Я еле успевал выбрасывать режевку. Еще несколько секунд, и лодка, сорвавшись с места, понеслась по перекату. Ничего не было видно. Справа, слева о резиновый борт бились волны. Лодка то высоко подбрасывала нос, то зарывалась в воду. О стремительности, с которой мы пролетели перекат, свидетельствовал будто вдруг налетевший снизу ветерок. Словно сотня острых иголок впилась в мое тело — таково ощущение от пережитого момента.

За перекатом лодка вдруг замедлила ход, и я сейчас же потянул к себе конец режевки. Приблизившись к самому берегу, мы медленно поплыли вниз по плесу. Режевка шла, вытянувшись вдоль реки, и только конец ее у лодки делал небольшую петлю. Вдруг всплеск, второй, третий — и сердце рыбака переполнилось приятной тревогой.

— Кажется, крупная? — волнуясь, спрашиваю у Лебедева.

Тот молчал. Он легонько стучал о дно шестом. От удара рыба бросалась в глубину реки, но там перерезала ей путь тянувшаяся режевка и после каждого удара все больше и больше билась попавшая в сеть рыба. Но вот сеть оказалась близко у берега, мы выбросили ее в лодку и причалили к берегу.

Еще больше потемнело. Даже напрягая зрение, я не мог увидеть под ногами камни. Чтобы днем выпутать из режевки рыбу, нужен навык, а ночью выбирать ее на ощупь — это большое уменье. От Лебедева то и дело летели хариусы в лодку, а я никак не мог распутать одного, пока товарищ не пришел мне на помощь.

Покончив с рыбой, мы сложили в лодку режевку и спустились по плесу несколько ниже. У слива перед перекатом я выбросил сеть, и отпущенная лодка вдруг закачалась. Создавалось впечатление, будто на нас надвигается с невероятной быстротой перекат. Лицо освежалось брызгами волн. Но через минуту шум пронесся мимо и долго был слышен позади. Дремавший в темноте плес, куда мы попали, всполошился от всплесков попавшей в сеть рыбы.

— Проспали, ишь зашлепали, — говорил Лебедев, подталкивая шестом лодку. — Кажется, дождь? — вдруг добавил он.

Мы причалили к берегу. На этот раз вся сеть была забита хариусами. Линки, видимо, так высоко по Кизыру не живут или туда проникают отдельные экземпляры. Не попадались и таймени. Но мы не жалели — хариус это лучшая рыба сибирских водоемов.

В полночь пошел дождь. Нужно было прекратить рыбалку, но разве могут рыбаки при такой удаче поступить благоразумно!

— Порыбачим до утра, все одно вымокли, — говорил Лебедев.

Мы спустились к сливу и, через минуту подхваченные волной, понеслись вниз. Вдруг веревка от режевки натянулась, и я упал, но не выпустил конца. Лодка мгновенно повернулась носом навстречу волнам и замерла. От напряжения у меня онемели руки.

— Задела! — крикнул я, и Лебедев бросился мне на помощь.

Мы подтянули лодку повыше и привязали ее за веревку. Кругом было темно, сверху нас безжалостно поливал дождь. Озлобленно шумел перекат.

— Вот это задача… — размышлял вслух Лебедев. — Отцепить режевку на быстрине, да еще в такую темень, трудно. Видно, не быть тебе рыбаком!..

— Это почему?

— Ну как же, прошлый раз на Улан-Маките тонул, а сейчас не знаю что и делать.

— Отвяжемся и поплывем к берегу, — посоветовал я.

— А режевку бросим?

— Можно и бросить до утра.

— Нет… Если бросим, то уж совсем. Ее сразу веревкой скрутит. Придется лодку оставлять тут привязанной к сети, а самим добираться до берега вброд, — и он, нащупав мешок, стал собирать рыбу.

— Хороша рыбка хариус, — говорил он, — на масле бы ее в сухарях поджарить, как думаешь?

А я все время с каким-то недоверием прислушивался к перекату.

— Лучше скажи, как бродить будем, — спросил я. — Слышишь, ревет, наверное, камень крупный.

— И камень крупный, и воды много, а бродить придется, не губить же режевку, она нам ох как пригодится, — ответил рыбак, и мы стали собираться.

Рыбу разложили в два мешка, затем Лебедев шестом ощупал дно реки и спустился в воду. Я последовал за ним. На нас набросился поток и, стремясь сбить с ног, тащил вниз. Мы спотыкались о валуны, падали, захлебывались. А вокруг царила непроглядная тьма. Я старался не отставать от Лебедева.

— Яма!.. — вдруг крикнул тот, и мы, с трудом удерживаясь на струе, остановились. — Надо выше.

Но как мы ни силились преодолеть течение, все же оно стащило нас вниз. Лебедев исчез. Я схватился зубами за конец мешка с рыбой и тоже поплыл. Хорошо, что это была только глубокая борозда.

— Давай сюда, — послышался крик товарища. Но я уже стоял на ногах. Дальше шла мель, и