Путешествие вокруг света на корабле «Бигль» - Чарльз Роберт Дарвин

Любопытно видеть, как мельчайшие частички золота, рассеянные вокруг и не вымываемые водой, в конце концов накопляются в некотором количестве. Недавно несколько горняков, не имея работы, получили разрешение сгрести землю вокруг дома и мельницы; собранную землю они промыли и добыли таким путем золота на 30 долларов. Точно то же самое происходит и в природе. Горы понижаются и стираются с лица земли, а с ними и содержащиеся в них металлические жилы.

Самая твердая порода истирается в мельчайшую пыль, обыкновенные металлы окисляются, и все вместе уносится прочь; но золото, платина и некоторые другие металлы почти не поддаются разрушению и вследствие своей тяжести падают вниз, отставая от остальных пород. Когда целые горы пройдут через такую мельницу и будут промыты рукой природы, осадок становится рудоносным, и человек находит для себя выгодным довершить эту работу отделения металла.

Как ни плохи, кажется, условия жизни горняков, последние охотно с ними мирятся, ибо положение сельскохозяйственных рабочих много хуже. Заработок их меньше, и питаются они почти исключительно бобами. Такая бедность вызывается главным образом системой обработки земли, напоминающей феодальную: землевладелец дает работнику маленький клочок земли под застройку и обработку, и за это работник (или же тот, кто может его заменить) должен работать на хозяина в течение всей своей жизни, изо дня в день, безо всякого вознаграждения. Пока у работника не вырастет сын, который мог бы своим трудом отрабатывать ренту, до тех пор некому заботиться о его собственном клочке земли, разве что ему самому в какие-нибудь оказавшиеся случайно свободными дни. Оттого-то крайняя бедность – столь обычное явление среди трудящихся классов в этой стране.

Тут по соседству есть старинные индейские развалины, и мне показали один из продырявленных камней, о которых Молина говорит, что во многих местах их находят в большом числе. Они круглой, уплощенной формы, от 5 до 6 дюймов в диаметре, с отверстием в самой середине. Обыкновенно полагают, что их надевали на конец дубинок, хотя форма их, кажется, вообще не приспособлена для этой цели. Бёрчелл^[223] утверждает, что некоторые племена в Южной Африке выкапывают коренья с помощью палки, с одного конца заостренной, а сила и тяжесть этой палки увеличиваются при помощи круглого камня с отверстием, в которое наглухо забивают другой конец. Весьма вероятно, что индейцы Чили некогда употребляли такое же грубое земледельческое орудие.

Однажды к нам зашел один немец, коллекционер предметов по естественной истории, по фамилии Реноус, а вслед за ним старый испанский адвокат. Переданный мне разговор между ними очень позабавил меня. Реноус говорил по-испански так хорошо, что старый адвокат принял его за чилийца. Намекая на меня, Реноус спросил его, что он думает об английском короле, посылающем в их страну человека, чтобы собирать ящериц и жуков и откалывать камни. Старый джентльмен некоторое время серьезно поразмыслил и затем сказал: «Это не к добру – hay un gato encerrado aqui [тут что-то кроется].

Нет таких богачей, чтобы посылать людей собирать подобную дрянь. Мне это не нравится; если бы один из нас поехал делать такие вещи в Англии, неужто английский король не выслал бы его тотчас вон из своей страны?» А ведь этот старый адвокат уже по самой своей профессии принадлежит к наиболее образованным и интеллигентным людям! Сам Реноус года два или три назад оставил в одном доме в Сан-Фернандо гусениц, поручив прислуге кормить их, чтобы они могли превратиться в бабочек. Это разнеслось по городу, и в конце концов патеры и губернатор, посовещавшись, решили, что тут, должно быть, какая-нибудь ересь. В результате по возвращении Реноус был арестован.

19 сентября. Мы покинули Якиль и поехали плоской долиной, сформированной так же, как и долина Кильота; здесь протекает Рио-Тиндеридика. Уже здесь, на расстоянии нескольких миль к югу от Сантьяго, климат гораздо более влажный, и потому много прекрасных пастбищ без искусственного орошения.

(20-го). Мы ехали по этой долине, пока она не расширилась в обширную равнину, простирающуюся от моря до гор к западу от Ранкагуа. Вскоре деревья и даже кустарники исчезли вовсе; жителям здесь приходится с топливом почти так же плохо, как в пампасах.

Я никогда не слыхал об этих равнинах и потому был очень удивлен, встретившись с такой местностью в Чили. Равнины эти принадлежат ко многим различным ступеням поднятия суши; их перерезают широкие, плоские долины; оба эти обстоятельства, как и в Патагонии, демонстрируют воздействие моря на медленно поднимающуюся сушу. В крутых обрывах, окаймляющих эти долины, есть большие пещеры, образованные, без сомнения, волнами моря; одна из них, знаменитая под именем Куэва-дель-Обиспо [пещера епископа], считалась некогда священной. В этот день я почувствовал себя больным и с тех пор и до конца октября продолжал болеть.

22 сентября. Мы продолжали наш путь по зеленым равнинам, лишенным деревьев. На следующий день мы приехали в один дом близ Навидада, на берегу моря, где богатый гасьендеро предоставил нам помещение. Я пробыл здесь следующие два дня и, хотя был очень нездоров, заставил себя собрать некоторое количество морских раковин из третичной формации.

24 сентября. Теперь мы направились в сторону Вальпараисо, до которого я добрался с большим трудом 27-го; там мне пришлось пролежать в постели до конца октября. Все это время я находился в доме м-ра Корфилда и не могу передать, насколько он был добр ко мне. Добавлю несколько замечаний о некоторых зверях и птицах Чили. Пума, или южноамериканский лев, встречается здесь довольно часто. У этого животного широкое географическое распространение: его находят, начиная от экваториальных лесов, повсюду в пустынях Патагонии и до сырых и холодных широт (53–54°) Огненной Земли на юге.

Я видел его следы в Кордильерах в среднем Чили, на высоте не менее 10 тысяч футов. В провинциях Ла-Платы пума охотится преимущественно на оленя, страусов, вискашу и других мелких четвероногих; она редко нападает там на коров или лошадей и всего реже на человека. Но в Чили она истребляет много молодых лошадей и коров, вероятно, из-за малочисленности других четвероногих; я слыхал также, что она убила двух мужчин и одну женщину. Уверяют, что пума всегда убивает свою добычу, вспрыгивая ей на плечи, а затем одной лапой отгибая ее голову назад, пока не сломает позвоночник; в Патагонии я видел скелеты гуанако со свернутыми таким образом шеями.

Наевшись досыта, пума набрасывает на труп много больших кустов и ложится стеречь его. Из-за этой привычки ее часто обнаруживают, потому что кондоры, кружась в воздухе, время от времени спускаются принять участие в пиршестве и, прогоняемые рассерженной пумой, все сразу взлетают кверху. Тогда чилийский гуасо уже знает, что там лев стережет свою добычу, – дается сигнал – и люди с собаками спешат на травлю. Сэр. Ф. Хед рассказывает, что один гуасо, едва завидев кондоров, кружащихся в воздухе, закричал: «Лев!» Сам я ни разу не встречал человека, притязавшего на умение так тонко распознавать факты. Пуму легко убить. В открытой местности ее сначала опутывают боласами, затем накидывают на нее лассо и волочат по земле, пока зверь не лишится чувств.