Наполеон. Голос с острова Святой Елены. Воспоминания - Барри Эдвард О'Мира

Все эти меры предосторожности выглядели достаточно курьёзными, так как та же самая группа людей на последних скачках довольно долго беседовала между собой на виду у самого губернатора и членов его штаба, и никто из них не делал никаких попыток помешать их беседе.

Вечером вновь виделся с Наполеоном, который объявил, что чувствует себя вполне хорошо. Он заговорил о том времени, когда в Париже для него было привычным делом полностью посвящать себя работе. Бывало так, что временами ему приходилось одновременно диктовать четырём, а иногда даже и пяти секретарям, и всем по различным проблемам, причём каждый секретарь старался писать настолько быстро, насколько это было в его силах. Наполеон сделал ряд высказываний об императоре Австрии. Наполеон предположил, что, если бы он оказался зависимым от его власти, то с ним не обращались бы слишком хорошо и его бы ограничили в действиях и в передвижениях по стране. По мнению Наполеона, император Австрии добрый и религиозный человек, но тупица. Он человек, которому нельзя отказать в здравом смысле, но при этом он никогда сам не принимает решений, его всегда водил за нос Меттерних или кто-нибудь ещё из его окружения. Пока в его советниках числился слабый министр, то и его правительству в это время предстояло быть слабым, поскольку император Австрии полностью полагался во всём на этого министра, а сам предпочитал заниматься только ботаникой и садоводством.

24 апреля. Наполеон находился в очень хорошем настроении. Проявил большую заинтересованность к военной экспедиции Мюрата против Сицилии. Просил меня со всеми подробностями рассказать ему о силе английского войска, в то время оккупировавшего Сицилию, и выразил удивление, когда я сообщил ему, что оно состояло примерно из двадцати тысяч англичан, ганноверцев и солдат некоторых других стран Европы. Он спросил о моём мнении: смог бы Мюрат захватить Сицилию, если бы он высадил свои войска на этом острове?^[24] Я ответил, что уверен в том, что Мюрат не смог бы этого сделать, так как, независимо от внушительных английских вооружённых сил, противостоящих ему, сицилийцы, в целом, ненавидели французов и объявили о том, что высадка войск Мюрата на острове привела бы к новой «Сицилийской вечерне» (восстание сицилийцев в 1282 году).

Наполеон спросил: «Какое количество войск имел в своём распоряжении Фердинанд?» Я ответил, что, возможно, пятнадцать тысяч солдат, боеспособность которых вызывала у нас большие сомнения, в результате чего их сосредоточили около Палермо, за исключением кавалерийского полка. Наполеон хотел уточнить: «Могли ли английские корабли держать под контролем весь Мессинский пролив в ту ночь, когда Мюрат был намерен высадить на берег Сицилии небольшой поисковый отряд и стоять на якоре вдоль сицилийского побережья в районе узкого участка пролива у маяка Фаро?» Я ответил, что не сомневаюсь в том, что английские корабли могли держать под контролем Мессинский пролив в ту ночь и стоять на якоре вдоль узкого участка пролива у маяка, но это было связано с риском из-за возможного сильного ветра сирокко, так как морское дно, плохое для стоянки кораблей в этом районе, не удержало бы якорей, если бы подул сирокко, и корабли могли быть выброшены на берег.

Наполеон попросил назвать имя английского адмирала, командовавшего флотилией у берегов Сицилии. «Этот глупец Мюрат, — добавил Наполеон, — лишил меня около тысячи триста солдат в результате этой дурацкой высадки отряда, совершённой им на берег Сицилии. Я не знаю, какую цель он преследовал, когда решался высадить на берег Сицилии незначительный воинский отряд». Я ответил, что, как заявлял Мюрат, он предполагал высадить всю свою армию на берег Сицилии в районе узкого участка пролива у маяка, в то время как операция с десантом этого небольшого воинского отряда должна была рассматриваться как отвлекающий манёвр. «Вы считаете, что он смог бы высадиться в ту ночь?» — спросил Наполеон. Я ответил, что он смог бы это сделать, поскольку все наши корабли были отозваны со своих мест дислокации и были размещены в гавани Мессины. В связи с этим Наполеон заявил, что «если бы я в самом деле планировал захват Сицилии Мюратом, то я бы выслал из Тулона флотилию с войском в тридцать тысяч человек для того, чтобы десантировать их около Палермо, откуда флотилия проследовала бы непосредственно к узкому участку пролива у маяка, чтобы прикрыть высадку армии Мюрата. Но, в действительности, я только был намерен использовать этих каналий под командованием Мюрата, чтобы удерживать вашу английскую армию в Сицилии не у дел, и совсем не планировал захват Сицилии, так как у Мюрата было слишком мало французских солдат, а я опасался, что ваша армия может быть использована вместо Сицилии где-нибудь в другом месте против меня»^[25].

Я спросил у Наполеона, не существовало ли какого-нибудь тайного соглашения между Мюратом и английскими адмиралом и генералом о том, чтобы позволить Мюрату без помех отвести от Сицилии свои корабли с войсками. «Нет, — ответил император, — мне об этом ничего не известно. А почему вы задали мне этот вопрос?» Я пояснил, что, «поскольку отступление Мюрата из Сицилии прошло практически беспрепятственно, то я часто раздумывал над тем, что Мюрату должно быть было предложено без лишней шумихи вывести свои войска из Сицилии, при условии, что он откажется от своих планов в отношении этого острова». Наполеон, рассмеявшись, заявил, что «никакого соглашения не существовало, по крайней мере, насколько мне известно».

Наполеон заговорил о корсиканцах: от отметил, что по своей природе они смелые и мстительные люди, они могут быть вашими лучшими друзьями и самыми заклятыми врагами. «Главная национальная черта корсиканца, — добавил Наполеон, — заключается в том, что он никогда не забывает сделанное ему добро или нанесённую ему обиду. На Корсике за нанесённое малейшее оскорбление следует удар кинжалом. Соответственно, убийства там являются обычным делом. В то же время нет более благодарного народа, чем корсиканцы. Корсиканец без колебаний пожертвует своей жизнью за человека, которому он обязан за сделанное ему доброе дело».

25 апреля. Говорил с Наполеоном об инциденте, случившимся с графом Бертраном. Несколько дней тому назад он был остановлен часовым, когда направлялся в сторону коттеджа г-на Уилтона. Наполеон предположил, что у часового имелся приказ останавливать всех подозрительных лиц. Этот приказ был таким же, что и приказ, данный часовому у коттеджа «Ворота Хата». Усмехнувшись, Наполеон отметил, что единственными подозрительными лицами на острове являются французы. Я сказал Наполеону, что на острове получено сообщение об объявлении войны между Испанией и Америкой, а также между Россией и Америкой. «Между Россией и Америкой? — переспросил Наполеон. — Это просто невозможно. Если бы подобная война случилась, то я в этом мире перестал бы чему-нибудь удивляться. Что касается испанцев, то они будут разгромлены».