Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг. - Татьяна Горяева

Новая реорганизация НКВД была связана с переломом в ходе войны. Как уже отмечалось, приказом НКВД СССР от 18 января 1942 г. на основе 2-го отдела было образовано 4-е управление НКВД СССР (разведка, террор и диверсии в тылу противника) во главе с П.А. Судоплатовым.

Вскоре Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 апреля 1943 г. был создан НКГБ СССР. Была также объявлена структура и штатное расписание НКГБ, утвержденные решением Политбюро и постановлением СНК СССР № 393–129сс от 14 апреля 1943 г. Центральный аппарат НКГБ состоял из семи управлений (2-е управление — контрразведка — было создано на базе 2-го и 3-го управлений НКВД) и четырех самостоятельных отделов, а также следственной части и секретариата. В составе 6-го управления был организован отдел «В» (военная цензура и перлюстрация корреспонденции). Таким образом, во время войны деятельность НКВД и его управлений существенно расширилась, в том числе за счет расширения функций и увеличения объемов работы по цензорскому контролю.

В центральном аппарате Главлита также был создан военный порядок, однако на местах дело обстояло не так благополучно, как планировалось в директивных документах. Несмотря на созданную вертикаль местных органов цензуры, они на деле оказывались в подчинении местных партийных руководителей, в руках которых, по существу, находилась вся власть на местах, в том числе и политконтроль. Но, прежде всего, партработники были хозяйственниками, которым жизненно необходимо было сдать госзаказ и накормить людей, а уже потом соблюдать «чистоту» местной прессы. Кроме этого, уже с конца 1920-х гг. в среде партийного руководства среднего эшелона распространенным явлением стало «двойное сознание», вырабатывающееся в ответ на двойное давление — «сверху» и «снизу»: из центра требовали высоких показателей, а местные условия не позволяли пренебрегать интересами своего региона. Так, в письме от 15 февраля 1941 г. начальника Алтайского крайлита Никонова в Главлит описывалась занимательная ситуация, когда цензор использовался на хозяйственном фронте, фактически превратившись в «постоянного уполномоченного Крайкома партии в районах по различным сельскохозяйственным кампаниям». «В 1939 году находился в командировках более двухсот дней», — писал Никонов. «В 1940 году 176 дней, это не считая различных краевых и городских совещаний, пленумов и различных поручений Райкома и Горкома партии как внештатный пропагандист и консультант. 1941 год только начался, но, по существу, все пошло по-старому. В январе уже был в командировке 15 дней по хлебозаготовкам, вернулся из командировки 24 января, с 27 по 29 января был на пленуме ВКП(б), а 4 февраля в Крайкоме ВКП(б) было совещание и снова получил путевку для поездки в район по ремонту тракторов сроком по 15–20 февраля… Март — апрель — май и говорить не приходится — это самые боевые посевные месяцы в условиях нашего края, и мне по примеру прошлых лет безусловно придется эти месяцы находиться в командировках на севе…»^{655}

Курьезность этой ситуации тем более показательна и очевидна, что в течение ряда предыдущих лет партия последовательно проводила кадровую политику для укрепления среднего и низшего звена системы Главлита. Решением ЦК ВКП(б) от 5 февраля 1940 г. «О низовых органах цензуры»^{656} было определено утверждение цензоров через номенклатуру местных руководящих парторганов (обкомов, крайкомов и ЦК союзных республик). Началось «перетряхивание» кадров путем их проверки, предоставления соответствующих материалов и утверждения местными руководящими парторганами. Уже в апреле было утверждено 1478 цензоров, а 2091 дело находилось на рассмотрении^{657}. И это на фоне повсеместных массовых репрессий и после незадолго до этого прошедшей коренной «чистки» центрального аппарата Главлита 1937–1938 гг. Даже начало войны не могло отвлечь сотрудников системы цензуры от «аппаратных игр», доносов и следовавших за ними увольнений и репрессий. Таково было «дело» начальника латвийского Главлита Гринвальда, инспирированного работником Главлита Латвийской ССР Л. Креслиной, приславшей Н.Г. Садчикову донос буквально на следующий день после начала войны. Гринвальд обвинялся в том, что «ничего не мыслит в нашей работе и не хочет вникать в нее.., рушит работу и несет панику, ведет себя крайне безответственно». Например, 22 июня, когда уже стало известно о серьезности положения, Гринвальд не счел нужным явиться на работу, и оказалось, что он полтора часа сидел в парикмахерской. Но главным его «преступлением» было то, что он первым делом приказал бухгалтеру получить из банка деньги, хотел разослать уполномоченных из Риги по уездным городам и не отвечал ночью на звонки. В доносе указывалось также, что Гринвальд «спутался с некой Аусекле (раньше продажная женщина), устроил ее в Главлите». «Утверждают, что она кокаинистка» и он «в полной власти этой женщины»^{658}. Понятно, что вскоре Гринвальд был «срочно снят с работы», и материалы его дела были посланы в 5-й отдел НКГБ СССР^{659}.

Начало войны повлекло за собой смену 80% состава работников цензуры, ушедших на фронт; в Главлите шла перестройка работы на военный лад, как во всех государственных учреждениях. Приказами уполномоченного СНК СССР по охране военных тайн в печати и начальника Главлита № 700 от 7 октября 1941 г. и № 184 от 17 апреля 1942 г. в Главлите были созданы и укомплектованы группа самозащиты, звено связи и охраны порядка, пожарное и восстановительно-аварийное звено, санитарное звено и другие подразделения, полностью готовые к противовоздушной обороне^{660}.

Усиление дисциплины и требований к качеству работы приобрели в начальный период войны систематический характер: нарекания и соответствующие наказания следовали за любое отступление от Перечня, состав которого существенно изменился в связи с требованиями военного времени, кроме того, значительно расширились границы требований к политико-идеологическому содержанию текстов, исключались любые двусмысленности и разночтения. Претензии партийных органов к работе цензуры были серьезными, цензоры допускали разглашение военных и государственных тайн, были недостаточно бдительны к идейному содержанию объектов цензуры. Это отмечалось в приказе № 270 уполномоченного СНК СССР по охране военных тайн в печати и начальника Главлита от 26 мая 1942 г., в котором одновременно продолжались обвинения в адрес начальников главкрайобллитов, ослабивших внимание к подбору, закреплению и воспитанию кадров. К тому же на местах было широко распространено совместительство в связи с нехваткой средств и кадров. Такие сотрудники, как говорилось в приказе, «слабо знают перечни и дополнения к ним; не изучают инструкции и информационные письма, недостаточно повышают свой идейно-политический и общекультурный уровень». В этой связи были отмечены Главлиты Казахской ССР и Башкирской АССР, Саратовский, Новосибирский, Рязанский, Пензенский об л литы и Красноярский край лит, в которых работа была поставлена особенно плохо — «здесь начальники недостаточно знают людей, не имеют необходимого резерва, не выдвигают женщин на цензорскую работу, затягивают замену слабых работников и замещение вакантных должностей.., нередки случаи нарушения решения ЦК ВКП(б) от февраля 1940 г., запрещающего переброску цензоров на другую работу». Одновременно намечались меры, которые должны были ликвидировать эти недостатки^{661}. Однако при внимательном прочтении грозной постановляющей части приказа становятся очевидными его привычно демагогическая интонация, отсутствие реальных условий для выхода из создавшегося положения.