Крестьянство России в Гражданской войне. К вопросу об истоках сталинизма - Виктор Кондрашин

Первая половина 1918 г. ознаменовалась борьбой «сильных» и «слабых» за право контроля над сельскими и волостными Советами. Зажиточные крестьяне, воспользовавшись недовольством большинства середняков действиями бедняцких Советов по реквизиции в деревне излишков хлеба, организуют массовые выступления против этих Советов, разгоняют их, подвергают насилию работавших там активистов. Вместо разогнанных создаются новые, «кулацкие советы». Подобные действия жестко пресекаются с помощью красногвардейских отрядов, направляемых уездными и губернскими органами советской власти^{810}.

Жесткая позиция по отношению к зажиточному крестьянству во многом определяется официальной политикой большевиков. Столкнувшись с острейшей продовольственной проблемой в городах и промышленных центрах страны, власть стала решать ее путем раскола деревни. Была сделана ставка на «слабых» — деревенскую бедноту, которую считали способной оказать эффективную помощь реквизиционным отрядам рабочих. При этом советское руководство крайне настороженно относилось к остальным категориям крестьянства. Так, например, побывавший в двадцатых числах января 1918 г. в Петрограде председатель Саратовского губсовета В.П. Антонов-Саратовский вспоминал, что во время его встречи с председателем Совнаркома В.И. Лениным не успел он «открыть рта», как тот его сразу перебил и «назвал саратовских мужиков злым народом», который «может наделать много хлопот». При расставании глава Советского правительства напутствовал его: первое — обратить самое серьезное внимание на бедноту, второе — «добывать хлеб», «не останавливаясь ни перед чем»^{811}. 27 марта 1918 г. Ленин в телеграмме проходящему в Пензе продовольственному съезду указал: «…единственно верным средством увеличения хлебных пайков является решение Совнаркома — реквизировать хлеб у кулаков и отдавать его городской и деревенской бедноте. Для этого нужно, чтобы беднота скорее и решительно вступала в ряды продовольственной армии, создаваемой Народным Комиссариатом продовольствия»^{812}.

Оценивая в целом ситуацию в поволжской деревне в докомбедовский период, можно заключить, что, несмотря на острые противоречия и ярко выраженную ставку власти на бедноту, она развивалась в прежнем русле. Деревня сохраняла приверженность старым традициям, когда во главе общины стояли наиболее хозяйственные крестьяне. Управление общиной все еще оставалось в руках «сильных», которые, как могли, «отбивались» от притязаний на их хлеб и имущество со стороны маломощных односельчан, получивших поддержку власти^{813}.

Комбедовский период, сопровождавшийся осуществлением советской властью с помощью деревенской бедноты хлебной монополии и других ее мероприятий, вызвал резкое недовольство не только зажиточных крестьян, но и подавляющего большинства середняков. Показателем этого стали многочисленные крестьянские выступления. Их анализ показывает, что именно зажиточные крестьяне являлись первоочередным объектом принудительных реквизиций. Об этом говорят, например, размеры наложенных на хозяйства штрафов и перечни имущества крестьян, конфискованного за различные противоправные действия. Так, в октябре 1918 г. в с. Муромка Пензенской губернии «на кулаков» за «спекуляцию хлебом» был наложен штраф в среднем по 1000 руб. на человека^{814}. 20 ноября 1918 г. отрядом Казанской 4Kb окрестностях Арска за участие в восстании конфисковано и «сдано в распоряжение бедкомов» «2 фабрики валенных и одна кожевенная, одна паровая мельница, 28 подвод кож в сыром виде, 280 шапок»^{815}.

Число участников крестьянских выступлений в комбедовский период противоречило их «кулацкому характеру», объявленному советской пропагандой. Например, 22 июня 1918 г. в с. Всеволодчино Саратовского уезда на съезд представителей 16 волостей съехалось более 2 тысяч крестьян^{816}. Сами власти противоречили себе, приводя конкретные факты. Так, в ноябре 1918 г. чрезвычайная следственная комиссия предложила расстрелять за участие в «кулацком восстании» от 100 до 200 человек, а остальных, почти 16 000 сельчан, «пролетаризировать» — конфисковать излишки хлеба, скота и «другие богатства»^{817}. О выступлении кулаков аж в 22 волостях Сердобского уезда Саратовской губернии сообщили 22 марта 1919 г. «Известия ЦИК»^{818}.

Документы указывают на повсеместное «проникновение в Советы» кулаков в ходе перевыборной кампании волостных и сельских Советов в конце 1918 г. Они проникли в большинство Советов, используя «тактику хамелеона»^{819}.

Бесперспективность политики «классового раскола» деревни стала особенно очевидной в ходе развернувшейся в губерниях Поволжья в конце 1918 — начале 1919 гг. кампании по сбору так называемого «чрезвычайного революционного налога».

30 октября 1918 г. ВЦИК принял декрет о единовременном чрезвычайном 10-миллиардном революционном налоге, целью которого был сбор средств на нужды советской власти, оказавшейся в тот период в крайне тяжелом положении^{820}. Декрет о чрезвычайном революционном налоге был направлен прежде всего против кулака — зажиточного крестьянина, и имел целью укрепление позиций главной опоры советской власти в деревне — бедноты^{821}.

Губернские и уездные власти направляли в сельскую местность инструкторов с отрядами красноармейцев, которые собирали бедноту и разъясняли, с кого и как должен браться чрезвычайный налог. При их участии создавались специальные сельские комиссии из бедноты. Начав при активной поддержке уездной и губернской власти сбор с односельчан чрезвычайного налога, сельские комиссии сразу же столкнулись с неразрешимой проблемой: в селе не было настоящих кулаков, подпадающих под эту категорию крестьян с точки зрения имеющихся у них материальных средств. Гражданская война, хозяйственная разруха, уравнительный земельный передел нивелировали социально-экономические различия между крестьянскими хозяйствами. Подавляющее большинство крестьян были середняками и бедняками. Те же, кто выделялись на общем фоне, имели самые незначительные хозяйственные и материальные преимущества. Поэтому закономерной реакцией на попытки сельских активистов собирать налог без учета данного обстоятельства стали многочисленные жалобы крестьян в вышестоящие советские органы, а также отказы от его сдачи по причине «отсутствия кулаков и спекулянтов» в их селении. Характерным в этом смысле является дело крестьян с. Чиндясы Старо-Захаркинской волости Петровского уезда Саратовской губернии.