"Все объекты разбомбили мы дотла!" Летчик-бомбардировщик вспоминает - Георгий Осипов

— Пристреливают фрицы колокольню. Думают, что у нас здесь наблюдательный пункт, — сказал нам артиллерист.

— Напрасно стараетесь показать нам, какая у вас тут музыка! Мы к таким концертам привыкли, — сказал Гладков.

— Такого замысла у нас не было, — оправдывался артиллерист. — Мы знаем, что вы люди бывалые, и гордимся, когда видим, как вы деретесь над нами. Прошу вас от всех солдат и командиров: делайте побольше заходов на цели, даже холостых. Только летайте над нами. Пока вы в воздухе и мы вас видим, фашистские солдаты лежат носом вниз, а наши, не останавливаясь, идут в атаку.

Затем старший офицер от 16-й воздушной армии назвал фамилии авиационных представителей со средствами связи и наведения, назначенных в каждую дивизию первого эшелона 65-й армии. От нашей бомбардировочной дивизии в 69-ю стрелковую дивизию был направлен мой старый друг — заместитель командира 745-го бомбардировочного полка майор Н. П. Гладков. Он расположился на наблюдательном пункте комдива и непосредственно на местности изучал объекты и уточнял сигналы взаимодействия с командирами стрелковых частей и подразделений.

— Георгий Алексеевич, обязательно прилетай и свяжись по радио со мной. Я подскажу, куда лучше долбануть фрицев! — крикнул мне Гладков, когда мы уходили из Каменки к автомашине.

Противник выгружал свои резервы на железнодорожном узле Гомель. Перед наступлением наших войск на лоевском направлении мы участвовали в сосредоточенном ударе воздушной армии, нанося бомбардировочный удар двумя эскадрильями по железнодорожному узлу Гомель. Ведущую эскадрилью возглавил Никонов со штурманом Рябовым. Этим ударом на станции было уничтожено несколько вагонов, пути и разрушены станционные постройки.

Как и намечалось, форсирование Днепра войсками 65-й армии началось рано утром 15 октября. С утра полк в составе двадцати одного бомбардировщика под командованием Бебчика с двух заходов подавил артиллерию и минометы на огневых позициях между Доброгоща и Ленинском. На третьем заходе полк был перенацелен и ударом по скоплению танков уничтожил три танка и несколько автомашин восточнее Ленинска. Наши истребители полностью господствовали над полем сражения и не подпустили для атаки бомбардировщиков ни один истребитель противника.

При докладе о выполнении боевой задачи командир второй эскадрильи Никонов с гордостью представил штурмана лейтенанта Николая Константиновича Полетаева, отличившегося при уничтожении вражеских танков. Полетаеву было только двадцать два года. Он был молод. Но это был вполне сформировавшийся боевой штурман. В незыблемости его фигуры, крепости плеч, рук и ног сквозило утверждение своей силы и гордости за Родину. Его истинно русские воля и характер закалились во фронтовом небе. Никонов не ошибся, увидев в нем выдающегося боевого штурмана. За войну он выполнил более ста бомбовых ударов по врагу. За меткое поражение целей и хорошие организаторские способности Полетаев был выдвинут на должности штурмана звена и штурмана эскадрильи. В решении всех штурманских задач и в бомбардировочных ударах по целям Полетаев имел свой почерк. Война била Полетаева, как и всех нас. Несколько раз он был ранен и контужен, ему приходилось спасаться с подбитых в боях бомбардировщиков, но он мужественно переживал ранения, отступления, поражения и снова летел в бой. В воздухе и на земле он был спокойный и суровый. Отдавая указания штурманам, был экономен в словах. При ударе по каждой цели долго целился, чтобы уничтожить объект противника чего бы это ни стоило. За мужество и отвагу в боях с фашистами Полетаев был награжден тремя боевыми орденами, в том числе и орденом Красного Знамени.

После войны полковник Полетаев посвятил себя испытаниям бомбардировщиков и военно-транспортных самолетов и здесь показал свой выдающийся штурманский талант, за что ему было присвоено высокое звание заслуженного штурмана-испытателя СССР. Впоследствии мы время от времени встречались и вспоминали о боевых днях и товарищах.

В следующем боевом вылете в этот день полк в составе двадцати одного самолета под моим командованием вылетел в 14.30 для подавления артиллерии противника в районе Бывалки, Тесны, Тростянец.

Много раз поднимал я бомбардировщик с аэродрома и вел эскадрилью или полк для удара по немецким захватчикам, и в каждом вылете было что-то новое, новые условия, новые опасности и новые шансы успешно выполнить боевое задание.

Полк в колонне эскадрилий мчится на цель. Для удара каждой эскадрилье было намечено по одной батарее противника. Перед подлетом к Днепру по радио установил связь с Гладковым.

— 252-й, я — Ясень, действуйте по заданным целям. Учти, над Днепром свалка! — сообщил Гладков.

Еще издали видно, как немецкие бомбардировщики Ю-87 с пикирования бомбят боевые порядки наших войск на левом берегу и на захваченных плацдармах. Над ними наши истребители ведут воздушный бой с «фоккерами», а с запада подходят новые группы бомбардировщиков Ю-87. Поверхность Днепра кипит от разрывов бомб и снарядов.

— Атакуем «лапотников»! — приказываю по радио.

Доворачиваю на восьмерку «юнкерсов» и открываю по ним огонь. Затем на встречных курсах атакуем следующую группу немецких бомбардировщиков. От неожиданной атаки фашистские самолеты метнулись вниз и влево, но ни один не загорелся.

— Пять вправо, боевой, — передает Желонкин.

Замираем на боевом курсе. Зенитный огонь сосредоточен по средней эскадрилье.

— Бомбы сброшены. Разворот на следующий заход, — передает Желонкин.

При заходе на начало боевого пути вижу, что разрывов снарядов на Днепре стало меньше, фашистские бомбардировщики ушли, а наши истребители продолжали крутиться в смертельной карусели, несколько сместившись от реки на запад.

На втором заходе мы нанесли удар по тем же целям. В результате артиллерийские батареи врага огонь прекратили. На третьем заходе всеми тремя эскадрильями нанесли удар по опорному пункту Тесны, где взорвали склад боеприпасов и создали пять очагов пожаров^[193].

После посадки стою перед самолетом и заслушиваю доклады Никонова и Абазадзе о выполнении боевой задачи. Вокруг собрался летный состав и рассказывает данные попутной разведки.

— Отлично мы слетали. Наши истребители не подпустили к нам ни одного «худого»! — возбужденно говорит Рудь.

— Товарищ майор, а вы разрешили бы мне выйти из строя, чтобы как следует с хвоста долбануть «лапотников»? — спрашивает Архангельский.

Отвечаю, что не разрешил бы, так как это не наша главная задача.

— Поэтому я и не запрашивал.

— Вот если бы мы встретили Ю-87 после сбрасывания всех бомб, тогда можно было бы отшибить им лапти, — мечтательно говорит Муратов.

Радуясь в душе боевому задору Архангельского и Муратова, мысленно анализирую свои решения и действия. Если на земле перед боевым вылетом каждое решение принималось мной на основе тщательной оценки противника, объекта действий и своих возможностей, то в воздухе ряд сложнейших вопросов тактики удара и воздушного боя решались мной по интуиции. Поразительно было то, что в большинстве случаев эти решения и действия были правильными. Однако на земле я допускал серьезные ошибки, особенно в оценке подчиненных. Допустив ошибку, я обычно вспоминал, что частично предугадывал и ожидал ее, но поступал почему-то по-другому.