Верлен - Пьер Птифис

Но, как бы то ни было, он на грани: «Я совершенно нищий, бывшая жена снова вышла замуж, нога не проходит, а тут еще зима начинается. А больше о себе и сказать нечего. Что мне остается, гнев или отчаяние? Мое терпение заканчивается». «Покойницу» похоронили, но растет сын, которого воспитывают в ненависти к родному отцу. Просьба встретиться с сыном натолкнулась на резкий протест Матильды. Тогда он решил действовать по-другому. Его сын учился в лицее Роллен и, по словам Жиля и Ванье, преподавателем английского у него был старинный друг Поля Стефан Малларме^[531]. 21 ноября 1886 года Верлен написал ему: «Как там мальчик? Как он учится? В каком он сейчас классе, что он изучает?» И еще: «Как мне написать ему? Он живет в лицее или дома?» и т. д.

На первое письмо Малларме не ответил, чем навлек на себя еще больший шквал вопросов в письме 28 апреля 1887 года. «Он, кажется, изучает английский? Вы с ним общались? Что он вам говорил? Что вы ему ответили?» Малларме больше не мог отмалчиваться. И он расставил все точки над i. Ванье и Жиль не солгали, Жорж учился в лицее Роллен. И они с Малларме обязательно бы познакомились, если бы он в этом лицее остался. Но он перешел в другое учебное заведение. В какое? Неизвестно. След потерян.

Божий гнев, вероятно, преследовал его: больше у него нет ни жены, ни сына. Сумерки, сгустившиеся над ним, превратились в непроглядный мрак. Всем друзьям он без конца твердил одно и то же: из этого болота никогда не выбраться, а оказался он там не по своей воле. Да! Его жена знала, что делает, говорит он г-ну Жюльену. И ей все удалось. Он в нищете, и потерял все: деньги, спокойную жизнь, уверенность, здоровье. Еще он все время вспоминает о Шози. «Этот овернец мне много должен», — говорит он Ванье, и сам начинает в это верить. На самом деде он не знал, как обстоят дела с его бывшей комнатой. Маловероятно, чтобы он мог еще туда вернуться. Но ему были дороги как память некоторые вещи и одежда матери, которые все еще оставались там, если их не выкинули. Поэтому 12 ноября 1886 года он обратился к Рашильде с просьбой съездить туда с Казальсом и де Плесси и все забрать. Что же было дальше? То ли Рашильда ничего не предприняла, то ли Шози воспрепятствовал этому, оставляя у себя вещи в качестве гарантии уплаты долга, во всяком случае они вернутся к Верлену лишь много позднее.

Однако упадок сил, и физических, и духовных, никак не отразился на творческом процессе. Он заканчивал сборник «Любовь», отправлял новые стихотворения в издательства, причем выбирал при этом журналы, которые могли хорошо заплатить, такие, как «Декадент», «Скапен», «Ревю андепандан», «Новое», «Современный журнал», «Сегодня» и т. д. Он также планировал три сборника рассказов: «Такая вот история», «Вот такие сказки», «Моей дочери».

В конце года в издательстве Ванье вышли «Воспоминания вдовца» с посвящением Эдмону Лепеллетье: «Это обрывки жизни, прошедшей в какой-то степени перед твоим взором». Ответом друга стала очень благожелательная статья 29 ноября 1886 года в «Эхе Парижа». И все же отзывы критиков были далеки от восторженных. Эмиль Верхарн в «Современном искусстве» говорил, что это все давние, сугубо личные воспоминания, поверхностные, как будто вымученные. Теодор де Визева из «Ревю андепандан» вообще не увидел ничего, кроме «некоторых фраз» и «еще более некоторых впечатлений».

В это же время на прилавках книжных магазинов появился сборник рассказов «Луиза Леклерк», также изданный Ванье и пока не получивший большого признания. Как сказал все тот же Теодор де Визева, это были «рассказы ни о чем». В этот сборник вошла также небольшая пьеса «Мадам Обен». И Поль не собирался на этом останавливаться, так как давно мечтал о лаврах писателя-драматурга. Он вновь вспомнил о юношеских задумках: «Карл мудрый», «Данаиды», «Да здравствует король!». Но опять дальше замыслов дело не продвинулось.

Очевидно одно — переизданные Ванье «Галантные празднества» и «Романсы без слов» принесли ему большую популярность, нежели эти свежие, но второсортные творения. Пресса обнаружила, что под личиной стареющего декадента скрывается великий поэт.

Как и прежде, когда он лежал в Теноне, молодые поэты приходили навестить Верлена в Бруссе. Для них это было еще и увлекательное приключение, так как путь лежал через заросшие крапивой и бересклетом поля, усеянные булыжниками и осколками битых бутылок. Столпившись вокруг кровати, Бажю, Рейно, Дюбю, Казальс, Телье внимали проповеди Учителя: следовать парнасцам, стремиться к совершенству формы, музыкальности стиха, прислушиваться к голосу сердца, «и главное, дети мои, — ясность и простота».

«Дети» слушали наставника, одобрительно покачивая головами, но за спиной посмеивались над его допотопными теориями в сравнении с их витиеватой декадентской концепцией. В «Юной Франции» Жорж Изамбар отзывался о нем не очень-то вежливо: