Финеас Финн - Энтони Троллоп

по крайней мере, не было лицемерных заигрываний с народом. Эти заявления мистер Тернбулл делал очень громогласно и возмущенно; он много говорил о народных демонстрациях и едва не угрожал парламенту. Настроение в палате общин было таково, что протестов никто не боялся, зато правительство опасалось, что мистер Тернбулл станет помогать мистеру Добени, а тот, в свою очередь, мистеру Тернбуллу. Была середина мая, и кабинет министров, который работал над биллем о реформе всю сессию, начал от него уставать. Более того, даже если удалось бы избежать союза Тернбулла и Добени и принять проклятые положения, закон еще должна была одобрить палата лордов!

– Жаль, что мы не можем проголосовать за наши законопроекты прямо в казначействе и покончить с этим! – заметил Лоренс Фицгиббон.

– Воистину, – отвечал мистер Ратлер. – Меня в жизни так не утомляла сессия, как сейчас. Нипочем бы не согласился повторить, даже если бы мне пообещали пост канцлера казначейства.

В записке лорда Брентфорда к Финеасу Финну было сказано следующее.

Палата лордов, 16 мая 186– года

Любезный мистер Финн,

вы, без сомнения, знаете, что со смертью лорда Бозанкета мистер Моттрам перешел в палату лордов, и, так как он был помощником статс-секретаря по делам колоний, а место это должен занимать член палаты общин, вакансия вновь открыта…

Сердце Финеаса едва не выскочило из груди. Не просто удостоиться назначения, но сразу на столь заманчивую должность! Помощник статс-секретаря, верно, получает две тысячи в год. Что скажет теперь мистер Лоу? Однако в следующий момент радость пришлось умерить.

Мистер Майлдмэй говорил со мной об этом и сообщил, что желает видеть на этом посту своего давнего сторонника, мистера Лоренса Фицгиббона…

Лоренса Фицгиббона!

Я склонен думать, что он едва ли мог сделать лучший выбор, так как мистер Фицгиббон неизменно поддерживает партию с большим рвением. Таким образом, освобождается ирландское место в Казначейском совете, и мистер Майлдмэй поручил предложить его вам. Пожалуйста, окажите мне честь своим визитом завтра с одиннадцати до двенадцати часов.

Искренне ваш,

Брентфорд

К собственному удивлению, Финеас обнаружил, что, дочитав письмо, прежде всего испытал разочарование. Меж тем его заветные надежды, воплощения которых он и не чаял год назад, вот-вот должны были сбыться. И все же он досадовал, что Лоренсу Фицгиббону оказано предпочтение. Если бы новым помощником статс-секретаря стал человек, которого Финеас не знал, на которого не привык смотреть снисходительно, сверху вниз, досадовать было бы не на что – напротив, он лишь радовался бы предложенному повышению. Но Лоренс Фицгиббон был существом до того ничтожным, что даже занять освобожденное им место казалось зазорным. «Выходит, все решают соображения удобства и благосклонность первых лиц, а вовсе не заслуги», – сказал он себе. Назначь его мистер Майлдмэй сразу на более значительную должность, торжество было бы полным. Такое случалось прежде с людьми, которые сумели себя зарекомендовать. В первый час после получения письма от лорда Брентфорда мысль о том, чтобы стать лордом казначейства, была Финеасу почти неприятна. Он считал, что младшие должности в этом ведомстве обычно раздаются молодым депутатам, чьей верностью полезно заручиться, но которые в действительности ни к чему не пригодны. В какой-то момент Финеас чуть было не решил отказаться от места вовсе.

Однако, поразмыслив в течение вечера, уже на холодную голову он понял, что неправ. Политикой он занялся с желанием совершенно определенным – получить доступ к лестнице, ведущей наверх, и теперь, в свою третью парламентскую сессию, наконец приблизился к этому вплотную. Даже будучи младшим лордом, он станет получать тысячу фунтов в год. Сколько времени пришлось бы сидеть в конторе в Линкольнс-Инн и болтаться по судам, напуская на себя деловой вид, чтобы заработать эту тысячу! Младший лорд может работать с пользой, а если продемонстрировать сноровку и трудолюбие, то придут и более внушительные посты. Вскарабкаться по лестнице непросто, но теперь она для него открыта, и он уже поставил ногу на первую ступеньку.

Наутро в половине двенадцатого Финеас был у лорда Брентфорда, который встретил его самой ласковой улыбкой и крепким рукопожатием.

– Дорогой мой Финн! – воскликнул он. – Ничто не могло доставить мне такой радости. И я тем более доволен, что нас связывает Лафтон.

– Я не могу выразить всю глубину моей признательности, лорд Брентфорд.

– Нет-нет, это ваша заслуга. Когда мистер Майлдмэй сказал, что из всех молодых депутатов с нашей стороны считает вас подающим наибольшие надежды, и спросил моего мнения, я, разумеется, согласился с ним полностью. Но я бы преувеличил свой вклад и погрешил против истины, если бы позволил вам думать, будто вашу кандидатуру предложил я. Попроси он меня кого-нибудь рекомендовать, я бы назвал вас, можете мне поверить. Но мистер Майлдмэй меня не спрашивал – он заговорил про вас первым. «Как вы думаете, – спросил он, – ваш друг Финн согласится работать в казначействе?» Я ответил, что, на мой взгляд, вы не откажетесь. «Не думаете ли вы, – продолжал он, – что это будет разумное назначение?» Тут я взял на себя смелость заверить его, что у меня нет никаких сомнений и я знаю вас достаточно хорошо, чтобы ручаться: ваше присутствие усилит либеральное правительство. Мы немного поговорили о том, где вы будете переизбираться, и мне было поручено написать вам. Вот и все.

Финеас выразил признательность, но не чрезмерную и в целом держался во время этой беседы с большим достоинством. Он ответил лорду Брентфорду, что, конечно, его целью является служить стране – и получать за это жалованье, – и он почитает себя счастливым человеком, раз удостоился назначения так рано. Он постарается исполнять долг и может твердо обещать, что не намерен даром есть свой хлеб. Тут Финеас подумал о Лоренсе Фицгиббоне. Тот-то именно что ел свой хлеб даром – и все же получил повышение. Финеас, однако, ни словом не коснулся своего праздного друга в разговоре с лордом Брентфордом. Закончив эту небольшую речь, наш герой задал вопрос про Лафтон.

– Я уже написал управляющему и сообщил, что вы приняли должность и скоро снова будете там. Он встретится с Шортрибсом и все устроит. Но на вашем месте я бы тоже написал им – после того, как встретитесь с мистером Майлдмэем. Мое имя вы, конечно, упоминать не станете.

Последнее предостережение граф произнес очень серьезно.

– Разумеется, – ответил Финеас.

– Не думаю, что у вас возникнут трудности в нашем округе. Лафтон, надо отдать ему должное, никогда не доставлял неприятностей. И если мы сможем провести положение семьдесят два, все и дальше будет в порядке, верно?

Это было то самое положение законопроекта, в отношении которого ожидалось сильное сопротивление со стороны мистера Тернбулла. Финеас и сам чувствовал, что ему непросто будет поддерживать правительство, если комитету придется голосовать. Мог