Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд

— Здравствуйте, Эстер.

Эстер подняла глаза.

— Пастор Яспур! — Она быстро стерла непослушные слезинки и сама удивилась тому облегчению, которое испытала при виде его приветливого лица. — И ты, Карл, тоже здравствуй! Ну что, пришел в себя после вечеринки? — Она раскрыла объятия, и овчарка в знак приветствия от души облизала ей подбородок. — Вчера вечером я потеряла вас в толпе. Сегодня не бегаете?

— Nei, — усмехнулся пастор Яспур. — Двое джентльменов выбрались проветриться, поскольку накануне несколько перебрали.

— Вон что. — Эстер почесывала Карла за ушами.

— Вы не против, если мы присоединимся? — Пастор Яспур указал на землю возле Эстер, хотя Карл, кажется, уже хорошо устроился.

— Нет, конечно.

Пастор сел рядом, и они стали смотреть на море вместе.

— Как самочувствие? — спросил он.

Эстер взглянула на себя его глазами: «воронье гнездо» на макушке; тренировочные штаны на пару размеров больше; по лицу видно, что ей нужно хорошенько выспаться; на запястьях — шрамы и царапины. Эстер опустила рукава пониже.

— Как обычно. Прохожу через экзистенциальный кризис, превращаю в дерьмо все, к чему прикасаюсь. — Эстер стиснула зубы.

— Есть в этом что-то последовательное, — задумчиво проговорил пастор Яспур.

Эстер чуть не рассмеялась.

— Мне почему-то кажется, что вы, даже когда задаете простейший вопрос, вроде «Как самочувствие?», уже видите меня насквозь.

— Мне много раз доводилось об этом спрашивать. То, о чем вы говорите, я называю «пристальный взгляд Господа».

— Хитро. — Эстер смотрела на море. Карл, покрутившись, улегся у нее между ног так, чтобы она его обнимала. — Кое-то захотел отдохнуть после бодрящей прогулки.

— И не только он. — Пастор Яспур подставил лицо солнцу.

— Можно вас кое о чем спросить? — Эстер взглянула на него.

— Да.

— Откуда вы столько знаете о горе?

Пастор посмотрел на траву, а потом перевел взгляд на море.

— У меня умерла жена. Пять лет назад. Однажды утром мы пошли с Карлом на пробежку, с которой она не вернулась. Была — и нет. Мы потом узнали, что у нее был синдром Ямагучи. Заболевание сердца, которое могут и не диагностировать, но от которого можно умереть внезапно. Мы поженились всего за год до этого.

Эстер не сводила с пастора глаз.

— Боже мой, какой ужас. Примите мои соболезнования. — Она постаралась, чтобы голос не дрожал.

— Спасибо.

— Как вы справляетесь? С горем?

— Я каждый день заново отвечаю на этот вопрос. У меня есть вера. Природа. Я помогаю людям нашего прихода. А этот парень помогает мне. — Пастор потрепал Карла за ушами. — Разговариваю со случайными знакомыми в самолетах, на автобусных остановках и во время прогулок по острову. — Он улыбнулся Эстер. — И бегаю. Я все еще бегаю благодаря Малле. Так я бываю ближе к ней. Когда я бегаю, горе покидает мое тело. Бег — это дань уважения к ней. А еще благодаря бегу я в состоянии взять на себя тяжесть чужого горя — люди часто приносят горе ко мне, в церковь. Когда я бегаю, я нахожу ответы на вопросы.

Эстер вспомнилось, как Джек завязывает шнурки, собираясь на пробежку по берегу; как Фрейя выходит из задней двери Ракушки, направляясь к себе в студию; вспомнилось, как женщины с татуировками, только что нанесенными Фрейей, подходят к зеркалу, с каким выражением смотрят на свою изменившуюся кожу. Нин и Куини собирают раковины на мелководье. Эрин чертит на одном запястье чернилами, на другом — морской водой. Абелона плавает в ледяной воде, на ее теле — любимые слова Кристины. Софус на рассвете везет Эстер к Коупаконан.

— Ах да! И психотерапия, — прибавил пастор. — Годы психотерапии. Вот так я и справляюсь с горем.

Услышав про терапию, Эстер не сдержалась и фыркнула, отчего тут же почувствовала себя дрянью.

Какое-то время пастор молчал, глядя на воду и дальние острова.

— Вы когда-нибудь слышали о загадке бабочек-монархов? О том, как они мигрируют над Верхним озером?

— В Северной Америке?

Пастор кивнул:

— У Маллы была мечта — повторить их путь из центральной Мексики до Канады.

— Нет, не слышала. — Эстер проглотила комок в горле.

— Ученые десятилетиями бились над этой загадкой. Год за годом монархи, пролетая над озером, в определенной точке внезапно поворачивают на восток. Зачем? Их и без того нелегкое путешествие становится еще труднее. Они могли бы лететь прямо на юг и тем избежать немалых сложностей, однако каждый год бабочки в одной и той же точке над озером поворачивают и какое-то время летят на восток, после чего возвращаются на прежний курс — на юг. — Пастор Яспур взглянул на Эстер. — Никто не мог понять, в чем дело, пока геологи и биологи не объединили усилия. Тысячи лет назад посреди озера высилась гора — там-то бабочки и поворачивают на восток. Память о путях миграции передавалась из поколения в поколение. Поэтому потомки, никогда не видевшие горы и не знавшие об этом препятствии, все равно его огибали. Никто не понимает, как они получили это знание. Ясно только, что оно передается. И накладывает отпечаток на всю их жизнь.

Эстер не могла выговорить ни слова: в горле стоял комок.

— Смерть Маллы и есть моя невидимая гора. Горе могло бы загнать меня в ловушку и заставить прожить остаток жизни под грузом боли. Терапия научила меня менять курс.

Эстер вытерла мокрые щеки. Ей казалось, что с тех пор, как она вынырнула из моря рядом с Гретой и Ракуль, из глаз у нее текло, и конца этим потокам не было.

— Когда мы с вами как-то встретились на прогулке, вы упомянули, что не проходите терапию.

Эстер покачала головой.

— Мне кажется, что быть человеком — это благо. И знаете почему? — спросил пастор Яспур.

— Почему? — Эстер искоса взглянула на него.

— У нас есть чудесная способность — изменить решение. О чем бы то ни было. В любое время. Все, что от нас требуется, — это принять другое решение.

Эстер покачала головой и невольно улыбнулась:

— Говорите прямо как мой папа.

— Мы наверняка нашли бы общий язык. — Пастор Яспур взглянул на часы и поднялся. — Ну, идем, старина. — Он свистнул, и Карл навострил уши. — Вечером у нас служба, так что нам пора. Но я был рад поговорить с вами. Я всегда рад вам, Эстер. — Пастор пристегнул поводок к ошейнику Карла.

При мысли о том, что она сейчас скажет, у Эстер забилось сердце.

— Пастор Яспур! — По щекам медленно покатились слезы. — Наверное, на этой неделе я уеду.

— Вот как. — Пастор покивал, обдумывая ее слова. — Грустная весть для Фарерских островов. Но я уверен: есть люди, которые ждут вас, которые будут рады этой новости.

Эстер вытерла нос тыльной стороной ладони. «Возвращайся ко мне,